Шрифт:
Закладка:
Он не замечал того, что новые щупальца Тьмы, неторопливо ползущие к нему от плети Жестокосердного, уже окружили его, обвили нежнейшими шелковыми лентами. Не слышал их сладкого шепота: «Ты прав, ты прав, ты во всем прав, о, Грозный, о, Справедливый», не замечал, что пальцы его ласково поглаживают древко глефы, словно перебирают волосы любовницы: перед его глазами ярко, ясно вставали величественные зеленые опоры и крыши с пробегающими по ним ярко-фиолетовыми разрядами. Мощь грозы, ее очищающая сила — и пьянящая свежесть после. Разве не этого он искал? Впервые за все последние дни цель его была так ясна и понятна.
И когда — новая издевка судьбы — табличка, открывающая заветные врата, оказалась в лапах проклятого дракона, это стало для генерала новым ударом: ярость снова вспыхнула, ослепила, в ушах призывно застучали барабаны, ощущение скользкого, шаткого моста под ногами усилилось.
Но последней каплей стало не это.
«И почему я не удивлен?» — злой смех Сунди-вана впивался в слух жалящими осколками. Лу Цунь знал, чувствовал, что тот смеется не над Белым — чтобы демоны его на куски разорвали! — Драконом, а над ним самим: «Смотри, генерал, снова ему досталось то, что должно было принадлежать тебе… Какое невезение… Но разве ты ожидал чего-то иного?».
Как бы не так!
Руки его сами перехватили древко, одним быстрым движением он оказался подле Ян Байлуна и нанес размашистый удар — снизу вверх — обратным концом древка точно по ладони, на которой лежала вожделенная табличка. Раздался глухой, хрусткий звук, отозвавшийся в душе ликованием, — золотой слиток подлетел высоко вверх, Дракон резко, свистяще выдохнул, но Лу Цунь не позволил ему сделать вдох: снова перехватил глефу и обрушил на него поднявшееся вверх лезвие.
Противник его резко отшатнулся, упал навзничь — и тем ненадолго отсрочил расправу — клинок отсек лишь прядь взметнувшихся черных волос. Первая из целей почти достигнута — теперь ничто не помешает ему схватить летящую вниз табличку.
Злость — плохой советчик; злость, предвкушающая ликование, — вдвойне. Он недооценил Ян Байлуна: тот, опершись на здоровую руку, нанес генералу удар ногой под колено. Рухнуть генерал не рухнул, но пришлось приложить усилия, чтобы сохранить равновесие — и табличка вместо того, чтобы оказаться на его ладони, упала рядом и отскочила в сторону. Схватить ее чертов Дракон ее не успел бы, зато успел пнуть ее и откатиться в сторону так, чтобы оказаться между ним и его законной добычей. Но хватать ее не спешил — поднявшись, смотрел генералу в глаза. И в этом Лу Цунь читал наглый вызов.
— Разве ты все еще служишь ему? — спросил враг, внимательно наблюдая за ним.
Пальцами правой руки он едва мог шевелить, не то, что держать меч. Но генерал не обольщался — помнил, что левой рукой тот владеет вполне свободно.
Лу Цунь сделал быстрый ложный выпад, дабы убедиться в этом, и позволил себе усмешку: так и есть.
Отвечать на вопрос он и не подумал: его обидчик этого не заслуживал.
— Ты можешь принести клятву верности мне…
«Служить ему? Да уж лучше навечно останется здесь!».
Послышался мерзкий смех, хохот и вкрадчивый шепот: «Как он смеет? Проучи его»'
Кровь прилила к лицу, в груди запекло, и генерал с почти звериным рыком бросился на заносчивого наглеца, возомнившего себя императором, вкладывая всю клокочущую ярость и тяжесть тела в новый — смертельный — удар.
Дракон успел раньше. Мгновенно откинул в сторону меч, бросился под замах глефы, впился пальцами одной руки в плечо, другой — в древко… Лу Цунь не смог сделать ничего — собственный замах и тяжесть глефы сыграли против него же — от кувыркнулся вперед через подставленное бедро противника и почувствовал, как из пальцев его выкручивается оружие.
«Твою мать», — только и успел подумать он.
Ян Байлун прошипел примерно то же самое, когда пальцы поврежденной руки выронили массивное оружие. Звон металла о камень неприятно резанул слух.
Мгновение потребовалось им, чтобы снова оказаться лицом к лицу. Он вскочил на ноги, Дракон — ударом ноги отправил глефу в дальний угол, подальше и от них, и от таблички.
— Я бы принял ее… — продолжил последний прерванную фразу как ни в чем ни бывало. Только участившееся дыхание и глумливая полуусмешка на губах, по которым отчаянно хотелось врезать, говорили о том, что «беседа» доставила ему некоторые неудобства.
— Заткнись! — грубо оборвал его Лу Цунь, бросая быстрые взгляды по сторонам, чтобы оценить обстановку. — Ты ничем не лучше Цзя Циньху, и тоже избавился бы от меня при первой возможности.
Расклад генералу понравился: пусть глефа была недоступна, но и меч не так близко. А врукопашную у него явное преимущество — две рабочие руки против одной у противника. Отделать его как следует и забрать табличку…
— Весьма вероятно, — Белый дракон сделал небольшой шаг назад, но в глаза смотрел не с вызовом даже — с издевкой. Cукин сын. — Но кто знает, не упустили ли мы оба сейчас хоро…
Он не ему договорить, — бросился вперед, нанося один удар за другим — обманный короткий, справа, потом слева, ногой, и снова рукой, мощный, всем корпусом. Правитель Ян использовал единственное свое преимущество — более высокий рост и проворство, не подпуская к себе близко. Отклонялся, довольно умело выставлял защиту, атаковал в ответ — скорее отвлекая, чем действительно стремясь пробить. Один раз генерал сумел попасть по его поврежденной руке — вскользь, но этого хватило, чтобы противник замедлился и едва не пропустил очередной выпад. Не пропустил, тварь… но все чаще отступал, в сторону. Лу Цунь сразу понял, что он задумал: хочет добраться до таблички и удрать… Ну уж нет!
— Трус! — выкрикнул он, и, выполнив удачную подсечку, прыгнул на Дракона, словно настоящий тигр, опрокидывая его на пол и подминая под себя.
«Убить я его не убью, но ведь можно как следует покалечить, — пронеслась мысль, показавшаяся такой привлекательной, такой возбуждающе… вкусной, — переломать руки, выдавить глаз или сразу оба… или…»
В правой ладони он ощутил вдруг ледяную, быстро твердеющую рукоять: кинжал, похожий на острый осколок черного зеркала, сотканного из Тьмы. То, что нужно.
