сего французы, хотя выходят для поисков потребностей в деревнях, но албанцами часто бывают прогнаты, о чем вашему императорскому величеству сим всеподданнейше доношу». 22 декабря следуют новые просьбы к туркам о присылке продовольствия и войск.

25-го числа к крепости прорвалась французская бригантина – по рапорту лейтенанта Влито со «Святой Ириной», она, не неся флага, в начале 5‐го часа пополудни вступила в перестрелку с линкором «Захарий и Елисавет», фрегат «Григорий Великия Армении» вместе с линкором пустился за врагом вдогонку; от крепости вышли французские линкор и галера, и после перестрелки с участием «Святой Ирины», трофейной шебеки «Макарий» и крепостных орудий, бригантина прошла к осажденным, за что Влито получил от адмирала выговор. Получил выговор и командир «Григория» Шостак – за то, что подвел свой фрегат под картечный огонь крепости, и отправил его на конвоирование столь нужной воинам албанской пшеницы. Во избежание подобных случаев Ушаков послал в северный пролив дополнительно фрегат «Сошествие Святаго Духа», а в южный – фрегаты Сорокина; контроль за северным проливом из-за того же случая был передан от Селивачева Сенявину. Чего греха таить, между двумя великими флотоводцами отношения всегда были более чем прохладные, но, к чести обоих, личная неприязнь никогда не переносилась на дела службы, и Федор Федорович своего ретивого подчиненного не «затирал», как вообще это свойственно недальновидному (а вернее, тупому) начальству. Е.В. Тарле пишет в своей работе «Экспедиция адмирала Сенявина в Средиземное море (1805–1807)» в главе «Сенявин и Ушаков»: «У обоих характер был вспыльчивый. Но благородство, доброта, бескорыстный патриотизм, львиная храбрость были свойственны им обоим, и ссора между ними не могла быть (и не была) сколько-нибудь серьезной». «Он отличный офицер, – характеризовал Сенявина Ушаков, – и во всех обстоятельствах может с честию быть моим преемником в предводительствовании флотом». Н.Д. Бантыш-Каменский пишет: «Доказательством благородной, чуждой зависти души Ушакова служит следующий анекдот (по дореволюционной терминологии – реальный случай, далеко не всегда носивший смешной или забавный характер. – Е.С.). Адмирал Сенявин в бытность свою на Черном море штаб-офицером навлек на себя неудовольствие Ушакова и потом совершенно лишился его расположения, так что иногда доходило до формальных жалоб со стороны последнего. В 1805 г., когда Ушаков находился в Петербурге, кто-то сказал ему, что в Кронштадте снаряжается эскадра для отправления в Средиземное море, но что еще не известно, кто будет ею начальствовать. «Я не люблю, не терплю Сенявина, – отвечал Ушаков, – но если б зависело от меня, то избрал бы к тому одного его». Рассказывают, будто бы этот же самый ответ дал он и одной особе, посланной от императора Александра спросить его мнения о выборе ему преемника, и что именно вследствие такого ответа последовало назначение Сенявина» (о действиях Сенявина в Средиземном море – см. в заключении книги). (Символично, что в конце XIX в. имена Ушакова и Сенявина получат два броненосца береговой обороны; оба отправятся к Цусиме, и первый вновь обессмертит имя великого флотоводца доблестной гибелью в неравном бою, в то время как второй еще долго – до 1936 г. – будет искупать службой во флоте японского микадо ошибки бездарного Николая Кровавого, решившего из мести за полученный удар саблей от японского полицейского «воевнуть» с японцами, и не менее бездарного русского флотского руководства, вручившего адмиралу Рожественскому, и без того звезд с неба не особо хватавшему (разве что только орденские), «картонный меч»).

Тем временем 30 декабря к Корфу прибыл контр-адмирал Павел Васильевич Пустошкин с 74‐пушечными линкорами «Святой Михаил» (капитан Иван Осипович Салтанов, 1764–1809 гг.) и «Симеон и Анна» (капитан Константин Степанович Леонтович,? – 1811 г.). Под самый Новый год, 31 декабря, посланник Томара «обрадовал» Ушакова следующей «конфиденцией»: «На сих днях отзывался мне коммодор Сидней Смит, что адмирал Нельсон пишет к вашему превосходительству, дабы на подкрепление сухопутных сил, под предводительством наследного принца его величества короля обеих Сицилии и генерала Колли к Анконе отправленных, оставя ваше превосходительство блокаду острова Корфу, туда же с эскадрою, вам вверенною, на вящее стеснение Анконы отправились и обложили оную с морской стороны. На случай, естли б ваше превосходительство от адмирала Нельсона таковой отзыв уже получили, то я покорно прошу ни под каким видом с турецкой эскадрой не расставаться и блокады крепости в Корфу одним туркам не оставлять, и как в Анконе находятся только три военных корабля, из прежде бывших венецких, и что нигде на Средиземном море не существует эскадры французской, то в удовлетворение требования лорда Нельсона, отправя к Анконе по расчислению вашему довольно сильный отряд, самому вам главного пункта предприятий ваших – покорения крепости в острове Корфу из виду терять не следует, и предприятие войск неапольских на Анкону паче вам способствовать будет отнятием последней надежды противного вам гарнизона получить откуда-либо помощь». 2 января адмирал занимается указаниями по учреждению судопроизводства на острове Цериго. 3 января 1799 г. адмирал Ушаков отправил Пустошкина в крейсерство за северный пролив Корфу, к острову Фано (ожидался прорыв вражеских подкреплений из Анконы – сильной военно-морской базы на Адриатическом побережье Италии, захваченной Наполеоном), придав 4 фрегата – два турецких и из наших – «Казанскую Богородицу» и «Счастливого». 6 января Ушакова информируют о бегстве неаполитанского короля Фердинанда IV (1751–1825 гг., правил с 1759 г.) из Неаполя на Сицилию, что ничего, кроме новых для адмирала неуместных распоряжений «свыше», вызвать, разумеется, не может. Интересно, что албанцы и турки, голодая на Корфу, оказались вовсе не такими смиренными, как наши бедные ребята, и пригрозили оставить позиции за бескормицею, так что Ушаков, сообщая об этом Кадыру-бею 7 января, предлагал поделиться с ним мукой, ранее турками же русским доставленной. Али-паша в тот день получил от Ушакова серьезный выговор за неисполнение союзнических обязательств – подмогу подвозит по 10–30 человек, и даже пуль и пороху своим воинам не выделяет. Хитрец, возможно, разгадал истинный смысл прибытия на Корфу своего сына, Мухтара-паши, и посему даже отослал его куда подальше.

В связи с ухудшением «итальянских дел» 11 января адмирал был вынужден отослать отряд контр-адмирала Пустошкина к Италии с двойной задачей – крейсируя, перехватывать французские суда, а заодно и для отвоза двух французских принцесс – теток казненной королевы Марии-Антуанетты (1755–1793 гг.) – из Бриндизи, куда они бежали из Франции, в австрийские земли. Обстоятельства осады на этот день таковы в описании Ушакова: «Крепости Корфу эскадрой со всех мест мною блокированы и привоз провианта во оные тем прекращен, в крепостях весьма во многом чувствуют уже крайний недостаток и чрезвычайную дороговизну, но сдачею упорствуют. Десантных войск со мною нет, а одних морских служителей к штурмованию крепости недостаточно, да и остров Видо, весьма укрепленный и снабженный достаточным числом французских войск, нами еще не штурмован, я в подкрепление ожидал прибытия с контр-адмиралом Пустошкиным двух кораблей и в соединение прочих, а по приходе оных к эскадре потребовалась