Шрифт:
Закладка:
— В холодильнике стоят две бутылочки, а ещё замороженное молоко в морозильнике. Подгузники в…
— Иди, Сидни, — смеётся Дэйн, играя с что-то бормочущей на полу Оушен. — Я знаю, где всё находится. Чем быстрее ты уйдёшь, тем быстрее вернёшься, так что… просто иди.
Став на колени, я провожу носом по её шее, а затем игриво щипаю Дэйна за щёку.
— Ты слишком хорош для меня.
Он подмигивает.
Я хватаю сумку и камеру.
— Позвони, если ты…
— Иди! — кричит он с огромной улыбкой на лице.
Фотосессия предсвадебного обеда длится около двух часов. Это семь часов вечера, плюс завтра я уйду фотографировать саму свадьбу и праздник после неё, отчего у Оушен, конечно же, сильно испортится настроение.
К тому времени как я поворачиваю на подъездную дорожку, уже почти десять вечера. Открыв входную дверь, я сталкиваюсь с ещё одной замечательной возможностью воспользоваться фотоаппаратом. Дэйн лежит, откинувшись на диване, а Оушен посапывает на его груди, обнимая его, как коала, пока они оба спят. Я быстро делаю несколько фотографий, и прежде чем успеваю засунуть камеру обратно в чехол, Дэйн просыпается.
— Привет, — шепчет он, выпрямляясь.
Я улыбаюсь, и он нежно передаёт мне ребёнка. Уложив её в спальне, я возвращаюсь обратно в зал. Дэйн уже стоит у входной двери, обуваясь.
— Были какие-нибудь проблемы с ней?
Он заправляет волосы мне за ухо, не торопясь убирать руку от моей кожи.
— Она идеальна, как и её мама.
Я парализована… чем? страхом? Дэйн наклоняется, и его губы приближаются к моим. Он преодолевает последний сантиметр, но мне приходится повернуть голову так, чтобы он поцеловал мою щёку вместо губ.
— Я не могу… извини. Я просто…
Он качает головой.
— Всё в порядке. Я не хочу давить на тебя. Просто я тебя… ты мне нравишься… очень.
Я выдавливаю из себя улыбку. Назвать Дэйна замечательным парнем, это просто преуменьшение. Он даже больше, чем замечательный, но пока мне сложно подобрать правильные слова, потому и не говорю ничего.
Я киваю.
— Спасибо.
Он разворачивается, чтобы уйти, но прежде чем он берётся за ручку, я хватаю его за запястье.
— Серьёзно. То, что ты сделал для меня… то, что ты делаешь для меня сейчас, это просто…
Он пожимает плечами.
— Всё в порядке. Я бы не делал этого, если бы не хотел.
Ещё одна вымученная улыбка натягивает мои губы. Но я даже не успеваю заглянуть ему в глаза, он открывает дверь и идёт к своей машине.
ГЛАВА 22
16 ноября 2012 г.
Куда ушло всё время? Оушен уже собирается праздновать свой второй день Благодарения. Тёмные кудряшки и глаза цвета океана управляют мной. Она — самое главное в моей жизни сейчас. У моей девочки больше фотографий, чем у любой знаменитости.
Дэйн стал частью нашей жизни точно так же, как и Сворли. Не то что я сравниваю его с собакой… Ладно, возможно, и сравниваю. Но правда состоит в том, что он мне, как семья. Просто я всё ещё должна решить, какую роль он в ней играет. Мы определённо друзья, но линия между этим и чем-то «большим» довольна размыта. Держаться за руки в парке и ужинать вместе почти каждый вечер — это относится к чему-то «большему». Был один случайный поцелуй, но он не привёл ни к чему. Дэйн ждёт, пока я решусь на что-то. Я чувствую это. Думаю, он может ждать целую вечность.
Мучительные мысли о том, чтобы рассказать Лотнеру, почти испаряются. Почти. У меня нет никаких сомнений, что эта нерешительность, что это чёртово «что если» удерживает меня от того, чтобы полностью освободиться и двигаться дальше. Дэйн тоже в курсе этого. Я вижу, как он пытается исполнить роль отца для Оушен, но не позволю ему полностью сделать это. Хочу ли я, чтобы однажды она узнала, кто её отец? Будет ли она ненавидеть меня так же, как и Лотнер, я уверена, ненавидел бы меня? Эти вопросы приносят боль, а ответы на них совсем непростые.
Всю неделю Дэйн находится в другом городе на конференции. Сегодня вечером он возвращается, и крайне жалким выглядит то, как сильно я хочу поговорить по-взрослому. Тем временем мы с Оушен направляемся в парк, а точнее в тот парк, куда Лотнер приводил меня посмотреть, как Брейден пилотирует свой радиоуправляемый самолёт. Оушен нравится наблюдать за детьми, и так как сегодня не по сезону тепло, я не могу устоять перед тем, чтобы вывести её на свежий воздух.
— Хочешь посмотреть на самолёты? — спрашиваю я её, расстёгивая ремень на детском сидении.
Энтузиазм в её ярких глазах соответствует моему, когда она, выкарабкавшись из машины, бежит к горке, покрытой травой. Эти маленькие ножки едва поспевают за её энергией.
— Оушен, подожди мамочку! — я хватаю её кофту и бегу за ней.
Стаскиваю её с горки прежде, чем она успевает забраться на самый верх. Изловчившись, надеваю на неё розовую флисовую кофту.
— Смотри! — я указываю в небо, где радиоуправляемые самолёты летают над нами.
Она пищит от восторга и пытается правильно произнести слово.
— Самоёт!
Но её внимание быстро привлекает маленький футбольный мячик.
— Мяч.
Оушен поднимает его и бегает с ним. Определённо, в ней сейчас господствует частичка папы, точно не моя.
В парке сегодня полно людей. Мы были не единственные, кто решил выбраться на улицу и насладиться тёплой погодой. Я пытаюсь держаться поближе к своей неустойчиво ковыляющей дочери, когда мы приблизились к толпе людей.
Семьи, парочки, кучки парней, у которых дорогие самолёты, и даже несколько людей со своими четвероногими друзьями, рассредоточились по всей большой территории парка.
И тут я замечаю что-то краем глаза, точнее «кое-кого». Прошло два с половиной года и между нами, вероятно, метров пятнадцать, но я узнаю его фигуру из тысячи.
Лотнер.
На нём выцветшие джинсы, чёрная толстовка, и он стоит спиной ко мне. Рядом с ним я никого не вижу. Его голова запрокинута, пока он наблюдает за самолётами. В груди бешено стучит сердце. Вот оно. Не уверена, почему, но чувствую, будто тот самый момент настал.
— Оушен, — зову я её, и она подбегает ко мне.
Я поднимаю её на руки.
