спортсменам: – Именно это я предсказывал с самого начала. «Окна к миру» – всего лишь нежизнеспособная идеалистическая фантазия. Спортивные состязания не могут заменить собой войну. Точно так же, как вино не может заменить кровь. – Он подошел к иллюминатору и посмотрел наружу. – Что касается Республики Западной Азии, она точно такая же, как наша Цинни. Она хочет держаться до конца.* * *

Когда Алек Салих смог наконец добраться на родину, война бушевала уже неделю с лишним.

После завершения церемонии закрытия Олимпиады, проходившей под грохот страшной грозы, Салих не сразу ушел под трибуну, а долго еще стоял и смотрел на то место, где упала Цинни. В конце концов он чуть слышно пробормотал: «Лучше я вернусь домой».

Война за столицу входила в заключительную стадию. Город был разрушен более чем наполовину. Основные боевые действия вроде бы закончились, но воевать все еще продолжали и здесь, и в провинции. Оттуда в город потоком шли подкрепления, состоявшие из самых разных людей. На некоторых была потрепанная армейская форма, но большинство было обычными гражданскими, раздобывшими себе оружие. Салих попросил у офицера автомат. Тот узнал его и сказал с улыбкой:

– Ого! Знаешь, вряд ли у нас хватит денег нанять спасителя.

– Какой там спаситель. Простой солдат, – ответил Салих, тоже улыбнувшись, взял оружие и присоединился к нестройному хору, распевавшему гимн страны. А потом вышел в освещенный пляшущим пламенем пожаров город, где земля содрогалась в конвульсиях войны.

Бремя воспоминаний[27]

Мать: Деточка, ты слышишь меня?

Плод: Где я?

Мать: О, прекрасно! Ты можешь меня слышать. Я твоя мать.

Плод: Мама! Я что, действительно у тебя в животе? Я плаваю в воде…

Мать: Это называется ами… ани… амниотическая жидкость. Трудное слово, согласна. Я сама выучила его только сегодня.

Плод: Что это за звук? Как будто гром все время гремит где-то вдали.

Мать: Это бьется мое сердце. Ведь ты же находишься во мне, помнишь?

Плод: Мне здесь нравится. Я хочу остаться здесь навсегда.

Мать: Ха! Не получится. Тебе придется родиться.

Плод: Нет! Я боюсь того, что там.

Мать: Ох… давай поговорим об этом позже.

Плод: Мама, что это за веревка, приделанная к моему животу?

Мать: Это пуповина. Без нее нельзя жить, пока находишься внутри матери.

Плод: Хм-м-м-м… Мама, а разве ты была когда-нибудь там же, где я сейчас нахожусь?

Мать: Была! До того как родилась, я тоже находилась внутри своей матери. Только я не помню, как там было, и ты тоже не будешь помнить. Деточка, у тебя там темно, внутри мамы? Ты что-нибудь видишь?

Плод: Снаружи пробивается слабый свет. Красновато-оранжевое сияние такого же цвета, каким бывает небо в деревне Ситао, когда солнце садится за гору.

Мать: Ты помнишь Ситао? Да ведь я там родилась! В таком случае ты, наверно, помнишь, как выглядит твоя мама?

Плод: Да, я помню, как ты выглядишь. Я даже знаю, как ты выглядела в детстве. Мама, ты помнишь, как впервые в жизни увидела себя?

Мать: О, этого я не помню. Наверно, в зеркале… У твоего деда было старое зеркало, разбитое на три части, которые он сложил вместе…

Плод: А вот и нет, мама, нет. Ты впервые увидела свое отражение в воде.

Мать: Ха-ха-ха… Вот не подумала бы. Ситао находится в Ганьсю, а это в пустыне Гоби. Нам всегда не хватало воды, а в воздухе постоянно висела пыль, которую поднимал ветер.

Плод: Совершенно верно. Мои дедушка или бабушка каждый день ходили за водой по нескольку километров. Однажды, когда тебе только-только исполнилось пять лет, ты пошла с бабушкой к колодцу. Когда вы возвращались назад, солнце стояло в зените и жара была невыносимой. Ты страдала от жажды, но не решалась спросить у бабушки разрешения напиться из ведра, потому что боялась, что она станет бранить тебя за то, что ты не догадалась напиться у колодца. Но у колодца толпилось так много народу, что маленькая девочка просто не смогла бы пробиться к воде. Год был засушливый, многие колодцы пересохли. В этом колодце воды было много, но туда ходили жители трех ближних деревень… В общем, когда бабушка на обратном пути остановилась отдохнуть, ты наклонилась над ведром, чтобы вдохнуть хотя бы запах прохладной воды, ощутить обожженной кожей лица ее влажное испарение…

Мать: Да, деточка, теперь вспомнила!

Плод: …и ты увидела свое отражение в воде: лицо, покрытое коркой пыли, испещренной полосками от пота, похожими на промоины, которые остаются в лессовой почве после дождя… Вот это первое воспоминание о том, как ты увидела себя.

Мать: Но как же получается, что ты помнишь мое прошлое лучше, чем я сама?

Плод: Ты все помнишь, мама, только не можешь вызвать эти воспоминания. Но в моем сознании все твои воспоминания ясные и четкие; четкие настолько, будто все случилось только вчера.

Мать: Я даже не знаю, что сказать…

Плод: Мама, я чувствую, что рядом с тобой кто-то находится.

Мать: О да, Это доктор Ин. Она изобрела ту самую машину, с помощью которой мы можем разговаривать с тобой, хотя ты сам еще не способен разговаривать, так как плаваешь в амниотической жидкости.

Плод: Я знаю ее! Она немного старше тебя. На лице у нее очки, и ходит она в длинном белом халате.

Мать: Доктор Ин – выдающийся, мудрейший человек. Ученая!

Доктор Ин: Привет!

Плод: Привет… Э-э-э… Как я понимаю, вы изучаете мозг?

Доктор Ин: Совершенно верно. Я нейрофизиолог – мы стараемся разобраться в том, как мозг образует мысли и формирует воспоминания. В человеческом мозге больше нейронов, чем звезд в Млечном Пути, благодаря этому он способен хранить колоссальные объемы информации. Но, судя по всему, возможности мозга используются лишь на незначительную часть. Я изучаю как раз те части мозга, которые вроде бы ничего не делают. Мы выяснили, что в областях, которые долго считали пустыми, содержится очень много информации, но лишь совсем недавно установили, что это информация, переходящая от наших предков. Дитя, ты понимаешь, что я говорю?

Плод: Кое-что понимаю. Я знаю, что вы много раз объясняли это маме. То, что поняла она, понимаю и я.

Доктор Ин: Вообще-то, наследственная память – очень распространенное явление у самых разных живых существ. Взять хотя бы поведенческие модели, которые принято называть инстинктами: например, умение паука плести сети или пчел – строить соты. Это же унаследованная память в самом чистом проявлении. Обнаруженная недавно наследственная память людей устроена еще сложнее, чем у прочих видов. Информации настолько много, что она не в состоянии поместиться в генетическом коде и поэтому фиксируется в ДНК на атомном уровне, через их квантовые состояния. Наши исследования непосредственно связаны с квантовой биологией…

Мать: Доктор Ин, это слишком сложно для моего малыша.

Доктор Ин: Прошу прощения. Я лишь хотела объяснить твоему младенцу, что