LXVIII. Тарквиний воздвиг и величайший из ипподромов[454], который находится между Авентином и Палатином, первым соорудив вокруг него крытые сидения на помостах (до тех пор ведь смотрели стоя), причем под деревянными навесами. Распределив места между тридцатью куриями, каждой курии отвел одну часть, так чтобы каждый следил за зрелищем, сидя в полагающемся ему секторе[455]. 2. И этому творению со временем суждено было стать одним из поистине прекрасных и удивительных сооружений города. Ведь длина ипподрома составляла три с половиной стадия[456], а ширина — три плетра[457], а вокруг него вдоль длинных сторон и одной из коротких был прорыт канал для подачи воды глубиной и шириной в десять футов[458]. А за каналом были возведены трехъярусные портики. И на нижних ярусах были каменные сидения, немного возвышавшиеся друг над другом, как в театре, а на верхних — деревянные. 3. Длинные стороны сближаются и соединяются между собой короткой стороной, которая имеет форму полукруга, так что в целом все три стороны образуют единый портик-амфитеатр в восемь стадиев, способный вместить сто пятьдесят тысяч человек. А на меньшей противоположной стороне, оставленной открытой, находятся арочные стартовые ворота, которые открываются все одновременным снятием стартовой веревки. 4. И рядом с ипподромом, снаружи, есть другой, одноярусный портик, в котором располагаются лавки и над ними жилища, и около каждой лавки для тех, кто приходит на зрелище, имеются входы и выходы, поэтому нет никакого беспокойства, что столь многие люди входят и выходят.

LXIX. Царь Тарквиний начал возводить и храм Юпитера, Юноны и Миневры, исполняя обет, данный им богам во время последнего сражения с сабинянами. Холм, на котором он собирался воздвигнуть святилище, требовал много труда (ведь он ни легкодоступным не был, ни площадок ровных не имел, но зато был обрывист и заканчивался острой вершиной), поэтому он со всех сторон окружил его высокими подпорами и насыпал большое количество земли между этими подпорами и вершиной, выровняв его и сделав вполне пригодным для размещения там святилищ. 2. Но царь не успел заложить основание храма, ибо прожил после окончания войны только четыре года. Лишь много лет спустя царствовавший третьим после него Тарквиний, который был лишен власти, заложил фундамент храма, и возвел большую часть здания. Но и он не завершил этот труд, и только при ежегодно сменяемых правителях, получивших в третий год консульскую власть, строительство храма было закончено[459]. 3. Но достойно упоминания и происшествие, случившееся перед его строительством, о чем сообщили все те, кто собрал воедино местные истории. Ведь когда Тарквиний решил строить храм, он, созвав птицегадателей, приказал им сперва произвести гадание относительно самого места, чтобы определить, какая местность в городе наиболее подходит для посвящения и в наибольшей мере угодна богам. 4. И после того как они указали на холм, который высится над Форумом и тогда назывался Тарпейским[460], а ныне Капитолийским, он вновь приказал, чтобы жрецы произвели гадание и сказали, в каком месте холма следует заложить фундамент. А это было совсем нелегко: ведь на нем находились многочисленные, ненамного отстоящие один от другого, алтари богов и божеств, которые надлежало перенести куда-нибудь в другое место и всю площадь отдать под тот священный участок богам, который должен здесь появиться. 5. Птицегадателям показалось правильным производить гадание о каждом из воздвигнутых алтарей по отдельности и в случае позволения передвинуть их. И когда все боги и божества разрешили им перенести свои алтари в другое место, боги Термин и Ювентас[461] не согласились уступить свои места, хотя гадатели и просили их усиленно, и даже настаивали. Вот потому-то их алтари и были включены в круг святилища, и теперь один находится в пронаосе Миневры, а другой — в самой священной ограде, рядом со статуей богини. 6. И из всего этого прорицатели заключили, что никакая причина ни границ римского города не сдвинет, ни поры расцвета не переменит; и на протяжении вот уже двадцати четырех поколений вплоть до моего времени и то и другое истинно.

LXX. А самый известный из птицегадателей, кто и алтари передвинул, и священный участок для храма Юпитера определил, и вообще всегда божественную волю народу объявлял посредством прорицания, звался первым именем Невий, а родовым — Аттий[462]. Считали, что из тех, кто блюдет это искусство, он стал наиболее угодным богам и достиг величайшей славы, не единожды доказав невероятную силу науки птицегадания. Из всего этого я, выбрав, расскажу об одном случае, которому я очень и очень дивился, предварительно сообщив, какой судьбы этот муж был в начале своего пути и какое побуждение от божества получил, стяжав столь великую известность, что всех, кто был одного с ним поколения, показал просто жалкими. 2. Его отец был бедняком, возделывавшим скудный клочок земли, и Невий, будучи ребенком во всех делах ему помогал, насколько ему хватало сил в его возрасте, и свиней выгонял на пастбище. И однажды он задремал, а проснувшись и недосчитавшись нескольких свиней, сначала заплакал в страхе перед побоями отца, а потом, подойдя к воздвигнутому на этом участке небольшому храму героям[463], взмолился помочь ему разыскать свиней и пообещал им, если это произойдет, лучшую виноградную кисть с этого участка. 3. Спустя немного времени он отыскал свиней и решил исполнить обет, данный героям, но очутился в большом затруднении, так как не в силах был найти лучшую кисть винограда. Томимый этим обстоятельством, он попросил, чтобы боги с помощью птиц явили ему то, что он искал. А когда птицы явились ему, по воле божества он разделил виноградник на две части, одну оставив по правую руку, другую — по левую, а затем начал следить за птицами, что находились над каждой частью. Когда же над одной из частей появилось столько птиц, сколько соответствовало его желанию, он снова разделил теперь уже этот участок на две части и повел наблюдение за птицами, появившимися на нем. Используя такой способ деления местности и подойдя к последней указанной птицами лозе, он обнаружил виноградную кисть какого-то невероятного размера, а, когда он понес ее к храмику героев, его заметил отец. 4. Когда отец изумился величине кисти и начал расспрашивать, откуда Аттий ее взял, тот рассказал все с самого начала. И отец, сообразив —