Молодец, Шульга! Стало быть, теперь, вместо того чтобы тратить на него время, нам нужно подумать – как обойти его, чтобы выйти на маршрут и нагнать ушедших на север фрицев.

– Тогда надо вертаться к озеру, товарищ капитан! Я эту местность как свои пять пальцев изучил – по озеру здесь сподручнее будет. Им нет другого пути, как мимо горы Шумбинвараки, а там пешочком по болотам да варакам вот сюда, до переправы через речку Курга. Старик Гаврилов говорил, что здесь это единственный путь. И тут им не менее суток чесать! А нам-то для чего за ними дуриком переть? Поставим лодку под парус, по озеру поднимемся сюда, прямо к устью Курги, и дальше до Черной речки, а? Всего-то полдня ходу, товарищ капитан! Там-то мы их и прищучим…

Этот путь под парусом чуть не стал для них последним.

Оставив двух бойцов с ручным пулеметом в засаде, Архипов с радистом и Шульгой вернулись к озеру. Отыскав скрытую в траве лодку, они спустили ее на воду и под командой сноровисто управлявшегося Шульги поставили ее под парус.

Странное дело, когда они еще подходили к озеру, то этот тихий ветерок с южной оконечности Ловозера Архипов едва ощущал разгоряченным от ходьбы телом. Но стоило лодке отойти от берега, как этот ветерок выказал свою недюжинную силу. Старенький, латаный-перелатаный артельный парус вздулся упругим сугробом, и лодку понесло. Увидев вырастающий из-под воды огромный камень, Архипов только и успел набрать в грудь воздух, как Шульга умело переложил курс, и они миновали едва торчащую из озера подводную скалу.

Шульга вел лодку мастерски. Он сидел на руле, и лодка, послушная его руке, легко скользила по водной глади. Дух захватывало от водной шири, разливающейся вокруг, и стремительно уходящего по борту зеленого берега. Ни Архипову, ни сержанту Белянчикову до войны не доводилось ходить под парусом. А для выросшего на Байкале Шульги было чудно, что есть на свете люди, не понимающие таких простых терминов, как «шкоты», «галсы» или «фордевинд». Но именно Архипов первым обратил внимание на появление с левого борта темной полосы на воде. И еще чайки, прежде лениво парящие над озером, тут разом забеспокоились и взмыли вверх. И только они загомонили вдруг резкими, пронзительными криками, как парус резко хлопнул и обвис.

– Что это, старшина?

Налетевший порыв ветра заглушил слова Архипова и попутно подхватил провисшее полотнище паруса. Оно вяло колыхнулось, затем еще раз, и другой, и, в мгновение разошедшись, тяжело заполоскало на ветру.

И тут Шульга завопил что есть мочи:

– Шкоты!!! Раз-дер-нуть шко-оты! – Его голос рвался налетевшим шквалом на части.

Архипов кинулся по направлению руки Шульги туда, где должны быть эти самые шкоты, но парус вздулся огромным пузырем и с такой силой ударил капитана, что его как былинку отбросило к борту, навстречу вздыбившейся пенистой волне. Она в одно мгновение захлестнула его, подхватила в свои мокрые холодные объятия и понесла, увлекая за собой, но в последний момент кто-то цепко ухватил его за ноги и выхватил из пучины.

Волна схлынула, а он, оглушенный и наглотавшийся воды, тяжело свалился на дно лодки. А лодку уже метало по разбушевавшемуся озеру, как спичечный коробок. Ее то вздымало вверх, то швыряло куда-то в сторону, а затем она неизбежно скользила вниз, в кипящую темную бездну.

Архипов услышал чьи-то крики, а потом что-то длинное, похожее на столб, мелькнуло рядом с ним и рухнуло в лодку. Он немедленно обхватил этот столб обеими руками и только тогда отважился взглянуть поверх борта. Вокруг творилось нечто ужасное. Озеро бурлило бьющимися друг о друга огромными черными волнами, а над ними, словно раненый медведь, ревел шквалистый ветер. С ужасным воем налетая с разных сторон, он срывал с клокочущих волн пенистые шапки и нес их по воздуху, и швырял в разные стороны. Но только Архипов приподнялся, чтобы получше рассмотреть своих товарищей, и в этот момент вдруг все стихло. Во рту еще отдавало противным болотно-желчным привкусом, его основательно подташнивало, и он не сразу поверил, что весь этот ужас уже позади.

– Живы, товарищ капитан?

Шульга сидел на корме и вычерпывал воду из лодки. Он будто и не сходил со своего места. Но кровоточащая ссадина на лбу и ободранные в кровь руки свидетельствовали, что во время бури старшине здорово досталось.

Архипов же оторопело смотрел на мачту, с которой лежал в обнимку, затем долго созерцал парус, лежащий тяжелыми мокрыми складками вдоль борта. Как Шульге удалось справиться с лодкой? В одиночку, да в такую бурю? Архипов резко дернул шеей и от легкого кружения в голове поморщился.

Сержант Белянчиков тоже был цел и невредим.

– Я думал, что вас смоет, товарищ капитан! Гляжу, а вас волной через борт переносит!

– Так это ты меня за ноги схватил? Ну, Петрусь, век поить мне тебя водкой!

– Да будет вам, товарищ капитан…

Явно смутившись оттого, что командир впервые и так по-свойски назвал его по имени, радист отвернулся в сторону, но физиономия его расплылась в довольной улыбке.