Шрифт:
Закладка:
Глава 14
Возвращение домой
Северный Ледовитый океан
1 июня 2000 года
– Какой теперь план, Брайан?
Полюс был покорен, и чувствовалось облегчение, даже некоторое разочарование, но в прошлом я поднимался на Эверест и знал, что именно в этот момент наиболее высока вероятность, что что-нибудь пойдет не так. Я никогда не забывал мудрую присказку о том, что на спуске с вершины погибает больше альпинистов, чем на пути к ней. Когда цель достигнута, они теряют внимание, забывают об осторожности и потому совершают больше ошибок на спуске. Мне же хотелось этого избежать.
– Я говорил с Уэйном Дэвидсоном с погодной станции в Резольюте. Он сказал, что с канадской стороны облачно от полюса до восемьдесят пятого градуса, – сообщил Брайан. – Но это просто для сведения, потому что в Канаду мы тебя, похоже, не приведем.
Я этому не обрадовался. Я планировал приземлиться в Канаде и отправил Джона Перрина, который должен был меня встречать, в Резольют. Мне была знакома Канадская Арктика, и оттуда улететь мне было проще, чем из России. Что до Аляски, то я подозревал, что у меня не хватит ни топлива, ни выносливости.
– Я также говорил с Люком, – продолжил Брайан. – Давать прогноз погоды еще рано, но пока у нас три варианта. План А: лететь на юг. Когда прояснится, приземлиться примерно в пятистах километрах к северу от Шпицбергена. План Б: лететь к материковой части России. И план В… ах… – Последовала долгая пауза. Брайан мычал и ахал. – Слушай, третий я забыл.
– Значит, выбора, по сути, нет. Так, Брайан? – сказал я. – Либо Шпицберген, либо Россия. До Канады точно не долететь?
– Только если поднимешься выше семи тысяч трехсот метров. Учитывая, что ты устал, а кислород барахлит, это не вариант.
Канада подошла бы мне идеально. Если бы я долетел до острова Элсмир, то вертолет «Си Кинг» забрал бы меня из Юрики. Если бы я сел на лед к северу от Элсмира, то прилетел бы самолет «Твин Оттер», которому достаточно 30 м для посадки и 240 м для взлета, но значительная часть полярной шапки уже слишком сильно подтаяла, чтобы выдержать его вес.
Садиться в России было проблематично. Я знал, что вертолеты не покрывают зону к северу от Мурманска в направлении Земли Франца-Иосифа. Если я хотел улететь на самолете, то садиться нужно было в Сибири, а шансы вернуться из России с шаром и снаряжением стремились к нулю: у меня все украли бы. Приземлившись западнее, я был бы вынужден около месяца ждать ледокола, который, как я знал, возил туристов к полюсу. В корзине шара лежала провизия на десять дней – я до сих пор не съел ничего существенного, – а на санях были пайки еще на двадцать пять. Сократив паек вдвое, я протянул бы на льду шестьдесят дней, но думать об этом мне не хотелось.
– Что ж, Брайан, придется выбрать план А, – сказал я. И снова ветра решили мою судьбу. – Какой там путь и на какой высоте я смогу его обнаружить?
– Я вернусь на связь, когда поговорю с Люком. Пока держись текущего потока. Он быстрый и несет тебя в нужном направлении.
Удаляясь от полюса, я оглянулся назад и подумал, что теперь могу сказать, что подлетел близко к полюсу, а может, даже прямо к нему. В конце концов, никто не заметит разницы. В отличие от некоторых заявлений о покорении полюса, например утверждения Роберта Пири, что он дошел до него пешком в 1909 году, мои слова будут вполне правдоподобны. Но я отправился в этот полет не для того, чтобы похвастаться в пабе. Он должен был стать моим личным достижением. Я летел ради себя одного, и если люди не понимают, почему я доволен достигнутым, то это их проблема. Я все еще не мог поверить, что мне удалось так близко подобраться к полюсу. Мне чрезвычайно повезло.
И снова я почувствовал, что здесь не обошлось без вмешательства силы, которая была значительно могущественнее всех людей, усердно трудившихся, чтобы «Британник Челленджер» добрался до полюса. Во все непростые моменты удача оказывалась на нашей стороне. Мы смогли взлететь с острова, обдуваемого мощными ветрами, которые практически стихли за мгновение перед взлетом, и большинство людей сочло бы одно только это огромной удачей. Затем все средства связи снова заработали, когда их отказ уже грозил полету, и это тоже невероятно. Мне несказанно повезло и когда я надел страховку, прямо перед тем как провалиться в сон, в котором я едва не выпрыгнул из корзины. Исключительной удачей можно считать и поворот налево, который позволил мне по прямой пролететь дальше полярного кольца, окружающего последний градус и служившего моей главной целью, и оказаться в 19 км от полюса. Теперь для полного счастья мне оставалось лишь вернуться обратно – туда, откуда я прилетел.
– Гольф-браво-янки-зулу-икс-рей, прием! – вызвал меня исландский диспетчер. Я ответил. – «Британник Челленджер», соединяю с базой.
Со мной связался Клайв.
– Мы поговорили с Люком. Он сказал лететь на высоте две тысячи сто метров. Это идеальный скоростной путь к Шпицбергену. Будешь дома к восьми утра в субботу.
Получалось, что обратный полет должен был занять менее 36 часов, то есть закончиться более чем вдвое быстрее, чем путешествие к полюсу.
– Как самочувствие, старик?
– Такой усталости я никогда не чувствовал, юноша. Я только что часок поспал, и мне немного лучше, но этого все равно мало.
– Советую настроить автопилот и подремать еще. Делать пока нечего. Как погода?
– Наверху ясно, внизу местами облачно. Вижу лед, и приятного в нем мало. Буду спать. Поговорим через два часа.
Два с половиной часа спустя Брайан разбудил меня звонком по спутниковому телефону.
– Дэвид, что случилось? Ты не вышел на связь.
Голова гудела от усталости, но я тотчас пришел в чувство, когда взглянул на навигационное оборудование. Высотомер показывал 1300 м – я так утомился, что заснул, не включив автопилот. «Британник Челленджер» за это время спустился почти на 900 м. Еще пара часов – и шар ударился бы о лед. И снова везение было на моей стороне и мне удалось спасти миссию, которая оказалась на грани провала.
– Господи, Брайан! Слава богу, что ты позвонил.
Я рассказал ему, что случилось.
