Шрифт:
Закладка:
Разнообразные выставки множились как никогда, но это прежде желанное изобилие скорее раздражало, чем радовало. Кравченко, например, высказался по поводу этого явления следующим образом: «Выставка здесь, выставка там, выставка тут – все выставки, выставки, выставки»[729]. Гнедич, писавший под псевдонимом Старый Джон, также указывал на необычайное число этих публичных событий: «Где-где они не пооткрывались, – урожай невероятный, ошеломляющий»[730]. Если раньше журналисты писали о нехватке художественных экспозиций, теперь было разнообразие и избыток, усугубляемые хаосом противоречивых мнений в прессе. Искусство как новость стало привычным явлением в русской публичной сфере.
Замечательная карикатура Щербова «Базар XX века» предлагает хорошую иллюстрацию изобилия и хаоса русской культуры (рис. 25). Представление художественной жизни на рубеже столетий в виде базара подчеркивает не только множественность предложений, но и их разнообразие и непостоянство. Сама карикатура попала на страницы печати, когда она была представлена в самом начале 1908 года на акварельной выставке в Санкт-Петербурге. Среди прочих, Бенуа высказался по поводу этого шедевра графического искусства в пространной статье, появившейся вскоре после выставки. Щербов изобразил свыше 90 участников этого базара, включая отдельных художников (например, Рериха), объединения («Мир искусства»), учреждения (как Академия художеств), меценатов (Мамонтов, Тенишева), журналистов (Брешко-Брешковский), критиков (Стасов) и общественные организации (Дамский художественный кружок). Среди множества колоритных персонажей можно узнать академиков И. Е. Репина, А. В. Прахова и П. П. Чистякова; скульпторов В. А. Беклемишева и П. П. Трубецкого; художников Маковского, Мясоедова, Сомова, Васнецова (верхом на коне), Нестерова (который держится за хвост васнецовского коня) и Кравченко (играющего на гармони); историков искусства Бенуа (с гуслями) и Грабаря (с лупой в руках); и коллекционера С. А. Щербатова с салоном «Современное искусство», представленным в виде хомута на шее.
Рис. 25. П. Е. Щербов, «Базар XX века» (1908). При содействии Государственной Третьяковской галереи, Москва
Эта групповая карикатура представляет собой уникальный портрет, объединяющий оппонентов в манере, возможной только в музее или на страницах прессы. Для определения своих персонажей Щербов опирался на отдельные символические детали – такие как Тенишева, держащая врубелевскую балалайку, Васнецов, восседающий на коне с разукрашенным щитом в руках, как будто воплощая своих собственных богатырей, Мамонтов со своей керамикой и Дягилев в роли няньки, катающей озорного малыша Малявина в детской коляске – что предполагает, что эти элементы были узнаваемы для современников. Достаточно было написано о разных аспектах искусства, чтобы сделать узнаваемыми хрестоматийные изображения его ключевых участников.
Мы можем видеть похожие групповые «портреты» также в других сферах культуры. Вскоре после щербовского «Базара XX века» появилась большая композиция художника Н. В. Ремизова (подписанная псевдонимом Ре-ми) под названием «Салон ее светлости русской литературы», на которой были представлены 37 портретов русских писателей [Савинов 1969: 93–96][731]. Сам Щербов нарисовал групповой портрет художественных критиков, пишущих для Санкт-Петербургских периодических изданий. Карикатура под названием «Весенний концерт любителей Санкт-Петербургского критикферейна [клуба критиков]» (1900) включала изображения авторов «Нового времени» Кравченко и А. И. Косоротова (последний был изображен с граммофоном для высказывания «здравого смысла»); издателя «Искусства и художественной промышленности» Собко с попугаем, намекающим на его прозвище Попка; Стасова с его тромбоном; художника и критика М. М. Далькевича, актрисы Л. Б. Яворской и Дягилева за роялем; театрального критика И. С. Розенберга; и баталиста И. А. Владимирова с гармошкой в руках [Савинов 1969: 81].
На обложке популярного журнала «Нива» был показан образ русской культуры, включавший науку, искусство и литературу (рис. 26). Многие атрибуты искусства сгруппированы на этой иллюстрации вокруг центральной женской фигуры, символизирующей Россию: музыкальные инструменты, изысканное столовое серебро в русском стиле, памятник Пушкину, что-то пишущие херувимы, а также летящие страницы журнала «Нива», сообщавшего обо всех этих культурных событиях. Непритязательное послание этой перенасыщенной композиции – сообщение о богатом урожае культурного производства и его распространении с помощью журнала по всей стране. Стилизованные буквы названия, а также декоративные детали серебряных сосудов добавляют явную национальную окраску этому многосложному изображению. «Нива» была на тот момент самым читаемым иллюстрированным еженедельником, посвященным литературе, политике и современной жизни. В 1880 году ее тираж достигал 55 000 экземпляров, а к 1900 году в обращении было 235 000 копий. Как следует из обложки «Нивы», она не только собирала разнообразные культурные предложения вместе, но и широко их распространяла. В ней печатались репродукции картин, в том числе русских художников Шишкина, Васнецова, Верещагина и Репина, а также литературные произведения, в том числе роман Толстого «Воскресение». Сборник из 2131 биографического очерка выдающихся творцов русской культуры, таких как Белинский, Грановский, Крылов, Пушкин, Лермонтов и т. д., представлял собой еще один вклад, который этот тонкий «журнал для семейного чтения» внес в русскую публичную культуру[732].
В ходе публичных торжеств в последнее десятилетие XIX века многие из ключевых творцов культуры в дореволюционном обществе были удостоены статуса героев. Как отмечают ученые, заметное увеличение количества всевозможных празднований, в том числе связанных с культурой в узком смысле, было еще одной попыткой укрепить государство и объединить граждан вокруг общей идеи. Именно в таком ключе К. Н. Цимбаев охарактеризовал явление юбилеемании, охватившей русское общество в конце имперского периода [Цимбаев 2005]. Само выражение «юбилеемания» усеяло страницы современной прессы так же, как «музеомания» несколько десятилетий назад.
Хотя большинство поводов, выбираемых для празднования, явно принадлежали к сфере воинской и государственной славы, не говоря уже о церковных праздниках, большое количество деятелей культуры также находились в центре публичного внимания в эти годы. Однако официальный и формальный характер большей части государственных мероприятий исключал тот вид всеобщего публичного отклика, который способствовал бы развитию чувства общности. Напротив, многие празднования культуры, казалось, приглашали к участию, хотя и часто в форме полемики.
Рис. 26. Обложка журнала «Нива» (1898)
Знаменитая Пушкинская речь, произнесенная Достоевским в 1880 году, была одним из первых высказываний в текущем дискурсе о чествовании и канонизации классиков литературы. Пушкин стал институтом национальной культуры, когда на исходе века по инициативе царя в 1899 году масштабно отмечалось столетие со дня рождения поэта. М. Левитт удачно обозначил литературное празднество 1899 года как крупное публичное событие, выделившееся на фоне «кризиса русской культуры» и предшествующих нападок на национального поэта слева и справа. К тому времени центральное место Пушкина в пантеоне русских культурных героев было твердо установлено, и это имело глубокие последствия для поглотившего его Российского государства. Но и другие группы населения требовали Пушкина для себя, в том числе интеллигенция, широкие слои населения, а позднее и эмигрантское сообщество за рубежом. Левитт пишет:
Образ Пушкина в общественном сознании стал расплывчатым и противоречивым, чему способствовали очень разнородный состав читательской аудитории, не устоявшееся еще к тому времени состояние пушкинистики и многообразие высказывавшихся несхожих мнений [Левитт 1994: 176–177].
Юбилей Пушкина был далеко не единичным случаем. На рубеже
