Роммель засекретил его в 1941 году. Я узнал об этом, когда восстанавливал форт Махуд в его первозданном виде. Честно говоря, я и забыл о нем. И не внес в схемы.

— Это хорошая новость, — сказал Хок. — Как ты думаешь, наши китайские друзья знают о тоннеле?

— Сомневаюсь. Вы заметили его случайно. Его можно увидеть только с моря и только под определенным углом. И даже в этом случае шансы увидеть тоннель ничтожны.

— Почему?

— Большую часть времени вход в него почти полностью закрыт водой. Только при таком сильном отливе, как сейчас, на очень короткое время тоннель приоткрывается настолько, что мы можем его увидеть или проникнуть в него.

— Не хочешь поплавать? — с широкой ухмылкой предложил Алекс Броку.

— Поплавать? — Брок не удосужился сообщить об этом Хоку, но он относился к типу людей, которым больше импонировала суша. В отличие от его светлости, для которого вода была своей стихией, Гарри Брок любил ощущать твердую почву под ногами. Он был скорее шейхом огненных песков, а не властителем морских просторов.

— Подождем, пока стемнеет. Потом поплывем туда и хорошенько осмотрим этот замечательный изъян старинного форта.

— Да, — буркнул Брок с мрачным выражением на лице. — Слава богу, что существует этот изъян.

— Ты когда-нибудь слышал о команде под названием «Гром и молния»? — спросил Хок.

— Черт, конечно слышал. У нас все об этом знают. Они же настоящая легенда. Фитц Маккой и Чарли Рейнуотер. Очень плохие парни. Устроили нешуточную заварушку в каком-то французском форте с пижонским названием, под Мартиникой, правильно?

— Да, теперь этот форт называют просто КПП.

Брок расхохотался:

— Ты знаком с этими ребятами?

— Несколько лет назад мы вместе отдыхали на Кубе. Здорово провели время. Ну, знаешь, когда Фидель ушел в отпуск, а генералы решили его подменить. Правда, там стало довольно шумно. Но мы поладили.

— У тебя остался их номер телефона? — спросил Брок с широкой улыбкой на лице.

— Нет, но у моего приятеля Стокли Джонса он наверняка есть. Может, мне стоит позвонить старине Стоку?

— Да. Учитывая сложившуюся здесь ситуацию, это хорошая идея.

42

— Что он собирается делать, черт его дери? — спросил Мариуччи. — Прыгать, что ли?

Конгрив полагал, что, скорее всего, именно об этом и думал китаец. Положение у него было незавидное. Второй удар лестницы смял верхнюю часть вышки. Маячковый фонарь, закрепленный на макушке башни, теперь, искрясь и щелкая, болтался на спутанных проводах прямо над головой убийцы. Прогнившая крестообразная перекладина, на которой он стоял, опасно прогнулась посередине. Она могла подломиться в любой момент. Толпа внизу в нетерпении переминалась с ноги на ногу. «Просто омерзительно», — подумал Эмброуз, но не мог заставить себя отвернуться.

— Я сейчас, — сказал капитан. — По-моему, они почти уже починили колесо обозрения.

Мариуччи необязательно было смотреть на прыжок китайца. Конгрив полагал, что ему на всю жизнь хватило падающих тел, которые он видел в тот сентябрьский день.

Капитан слегка сжал запястье Эмброуза и растворился в толпе полицейских, пожарных, репортеров, среди машин с мигалками, припаркованных в самых неожиданных местах. Середина площадки была забита кучей бесполезного оборудования и людьми, которым делать там было совершенно нечего, — все они столпились между двух аттракционов и стояли, запрокинув голову.

Их взгляды были прикованы к разворачивающейся на высоте сотни футов драме. С неба все еще капал мелкий дождик. Лучи прожекторов, установленных на земле и на зависших в небе вертолетах, напоминали монолитные колонны из света.

Все внимание было сосредоточено на маленьком человечке в белой одежде. Он стоял спиной к толпе, вытянув руки над головой, зацепившись за верхнюю перекладину и не шевелясь. Прошло десять минут. Толпа замерла от напряжения.

Счастливчикам, прихватившим с собой бинокли, для полного и бесповоротного счастья не хватало только одного — увидеть выражение лица мужчины в тот момент, когда он стряхнул рюкзак с правого плеча и бросил его вниз. Тот с грохотом ударился о пару перегородок и упал на землю.

— Прыгай! — крикнул кто-то из гражданских. Похоже, не все зрители сочувствовали китайцу.

— Повернись, чтобы мы могли на тебя посмотреть! — закричала какая-то женщина.

Словно в ответ на требования толпы мужчина ослабил мертвую хватку. Он медленно разжал пальцы одной руки. Потом ловко повернулся на девяносто градусов так, что теперь висел параллельно перекладине. Конгрив вынужден был признать, что его грация и точность движений не уступали чемпиону по гимнастике. В небе разворачивалось представление, достойное Олимпийских игр.

Мужчина на секунду замер, глубоко вздохнул и разжал вторую руку. Теперь он стоял на узкой перекладине без всякой поддержки. Чувство равновесия, достойное восхищения. Часть столпившегося внизу народа даже продемонстрировала свое восхищение бурными аплодисментами, словно китаец был цирковым артистом. Ну что тут поделаешь, это же Кони-Айленд!

Мужчина начал медленно передвигать ноги, делая крошечные шажки. Теперь он стоял к толпе вполоборота.

— Я не могу на это смотреть! истерично выкрикнула какая-то женщина, но все равно не ушла.

Китаец поднял руки и развел их в стороны, как пловец, собирающийся прыгнуть с вышки в бассейн. Через минуту, тянувшуюся целую вечность, он сложил руки на груди и опустил голову. Толпа притихла.

Неожиданно у них за спиной зажглись разноцветные огоньки, и колесо обозрения начало вращаться. Джо Бонанно возвращался на землю, но этого никто не заметил, даже Эмброуз Конгрив.

Китаец не прыгнул. Он опустил руки и просто качнулся в пустоту. Он упал головой вперед, прижав руки к бокам и сдвинув ноги. В последнюю сотую долю секунды «прыгун» свернулся в клубок.

Толпа закричала. Наблюдать за тем, как живое существо разбивается насмерть, было очень страшно и неприятно. Он летел целых две секунды, перед тем как удариться о землю.

Конгрив отвернулся и увидел, что колесо обозрения начало вращаться. Кабинка Джо Бонанно была уже внизу. Догадаться об этом было несложно — туда были направлены лучи всех прожекторов и объективы всех телекамер.

Парашютную вышку окружал высокий забор, поэтому сам момент удара о землю видели лишь немногие собравшиеся у ее подножия полицейские и спецназовцы. Но все, кто в эту ночь слышал звук удара тела, летящего с большой высоты, о землю, вряд ли смогут когда-нибудь его забыть.

— Старший инспектор, — тронул Эмброуза за плечо полицейский, — пожалуйста, пройдемте, сэр. Вас спрашивает капитан Мариуччи. Он в кабинке колеса обозрения с жертвой.

— Жертвой? — переспросил Конгрив, и его сердце пустилось вскачь. После всего случившегося он не мог представить, что они потеряют единственного свидетеля.

— Да, сэр. Это срочно. Следуйте за мной, сэр, — сказал молодой полисмен, и Эмброуз пошел за ним. Когда они наконец добрались до деревянного мостика, ведущего