Шрифт:
Закладка:
Так что электростанции пока что обеспечивались в небольшой степени оборудованием европейским (и это касалось в основном сетевого оборудования) и отечественным. Ну а так как заводов, выпускающих турбины и особенно генераторы в России было крайне мало, то часто все это изготавливалось на заводах совершенно непрофильных. Это было «дорого и гнило», но выбора пока не было. А для завода в Пензе (на котором было решено тоже трактора выпускать) оборудование для электростанции делалось вообще в Новороссийске, в железнодорожных мастерских. Очень, кстати, неплохих мастерских, к тому же уже имеющих «опыт работы»: именно там еще в тысяча восемьсот девяносто третьем для нужд местного элеваторы были изготовлены три генератора по триста с лишним киловатт. Первые, между прочим, трехфазные генераторы в Европе, и даже в мире первые. Правда, тогда эти генераторы приводились в движение снятыми с «мертвых» паровозов паровыми машинами, а теперь на станции в Пензе к ним собирались все же турбины прикрепить — но генераторы новороссийцы делали такие же, как и тридцать почти лет назад. Но уже не три у них было заказано, а девять, а турбины — их тоже «где-то заказали». Конкретно — на все еще стоящемся в Калуге турбинном заводе, и никто не мог сказать, когда электростанцию (и новый тракторный завод) вообще получится запустить.
А трактора стране были очень сильно нужны — в этом-то вообще уже никто не сомневался, глядя на нынешние урожаи. Поэтому даже пришлось по этому поводу специальное совещание собрать — и на этом совещании прозвучало одно не самое глупое предложение от инженера Гаккеля, который на это совещание вообще почти случайно попал. То есть попал все же не случайно, одновременно с «главным» вопросом решался и вопрос «вспомогательный»: на заводе, кроме собственно тракторов, предполагалось и «увеличенные» моторы Тринклера небольшими партиями выпускать, двенадцатицилиндровые и мощностью за сто лошадок — и Якова Модестовича пригласили на предмет обсуждения возможности на этих моторах сделать и небольшие тепловозы для узкоколеек. А он, узнав суть проблемы, предложил «временно» завод обеспечить электричеством от уже испытываемого им тепловоза с дизелем на тысячу двести лошадиных сил. То есть не от самого тепловоза, а от такого же дизель-генератора, который уже готов и который будет нетрудно поставить на обычной железнодорожной платформе. А на второй платформе он предложил поставить необходимые трансформаторы, все прочее необходимое оборудование:
— Насколько мне известно, зимой трактора большей частью топливо не потребляют, но нефтяные заводы работать не перестают — так что возможно часть топлива и для производства электричества для завода направить. Я прекрасно понимаю, что электричество с такой электростанции получится почти втрое дороже…
— Сейчас трактора важнее. А вы, Яков Модестович, не знаете, сколько таких генераторов в Сормово смогут изготавливать?
— В Сормово для них только двигатели делают, и их, по словам Густава Васильевича, возможно будет выделывать по два в месяц. Но точнее об этом знает Эдуард Брониславович, ведь завод нынче по его министерству проходит и он лично эту часть работы курирует. А генераторы мы пока получаем — до тех пор, пока завод в Алексине не заработает — из Новгорода, а сколько там их изготовить могут, я вообще не знаю. Боюсь, что немного, ведь они для нас делают по спецзаказу и очень этому заказу не рады…
Насколько такому заказу новгородцы были не рады, Федор узнал уже через день, когда вызванный в Москву главный инженер завода простыми русским словами объяснил «рабочему пареньку», где и в каких позах он видел запросы на изготовление совершенно непрофильного агрегата:
— Федор Николаевич, нам как заводу, вообще безразлично, какие генераторы делать, почти безразлично, все же производство под машины до тридцати пяти тысяч киловатт мы еще не полностью подготовили. Но вот генераторы до двенадцати-четырнадцати тысяч киловатт мы можем любые делать — и вопрос лишь в том, что мы их можем пока делать по два в месяц. И возникает простой вопрос: нам нужно делать два генератора для ГЭС по двенадцать тысяч киловатт или два для железнодорожников по тысяче двести? При том, что планы по генераторам для ГЭС нам никто не отменял…
После завершения этого диалога, обильно сопровождаемого русскими идиоматическими выражениями, Федор сначала зашел к Андрею на предмет уточнения, сколько еще зерна Россия может продать за границу, затем посетил Машу — которая ему тоже ничего утешительного сказать не смогла:
— Феденька, мы пока даже свой народ не можем лекарствами обеспечить в достаточных количествах, так что пока об увеличении продаж за границу просто забудь. Возможно — я оцениваю вероятность процентов так в тридцать — у нас получится в этом году произвести с некоторым избытком препарат противомалярийный, но закладываться на это я бы не стала.
— А в следующем году?
— Я пока гарантировать лишь одно могу: к концу года так двадцать пятого мы почти наверняка проблему малярии в России решим и даже, возможно, сможем и иностранцам лекарство продавать. Однако, пока в Колхиде той же чертовой народ малярию десятками и даже сотнями тысяч подхватывает…
— А что у нас с Колхидой в планах?
— У Юмсун спроси, а лучше у Ели: планы-то Ха-Юн у нас составляла…
Выяснив, что иностранных денег ниоткуда получить не выйдет, Федор — и опять «вне плана» — начал готовить к производству электрических генераторов такой же, как и в Пензе, «внеплановый пустой завод». То есть он нашел парочку инженеров, которых эта работа заинтересовала — а затем уже зашел к Еле. И разговор с ней ему очень понравился:
— В Колхиде в свое время провели мощные осушительные работы и превратили эти малярийные болота в землю воистину райскую. Там почти все лимоны и мандарины страны выращивали — но работенки там… у нас просто некому этим заниматься. Но если хочешь, то попробуй сманить на эту работу того, кто в СССР все это проделал.
— А где мне его искать?
— Сейчас он в Баку, у него собственная архитектурная мастерская. Сейчас… вот, у меня отмечено: прямо сейчас эта мастерская ведет строительство целого квартала за Белым Городом возле Баку. Но мастерская все же
