– Почему ты не говорил мне ничего? Ты мог бы рассказать. Я бы поняла.

– Ты не поняла бы. Не совсем. Я знаю, что ты постаралась бы, но я не хотел, чтобы ты считала меня слабым. Неспособным выстоять под давлением.

– Я не внушала тебе это давление, правда?

– Да, ты не внушала. Я просто боялся, что все испорчу. И сбежать от всего этого стресса тем летом, Эди, это было невероятно. – Он повернулся к ней. – Мне жаль говорить тебе это, но, несмотря на все произошедшее, я по-прежнему благодарен, что у меня была та возможность побыть наедине с собой. Самому решить, чего я хочу на самом деле.

– И что это было?

– Это была ты. Жизнь, которая сейчас у нас. До тех пор мне казалось, будто каждый говорит мне, как будет выглядеть мое будущее. Я буду заниматься медициной, в точности как мой папа, я женюсь на своей девушке, и у нас будет хорошая совместная жизнь. Но после тех нескольких месяцев я мог честно сказать, что именно хотел. Я хотел тебя, хотел стать врачом, и я хотел семью. С тобой. Было облегчением знать точно.

– Через несколько недель после начала учебы, после того, как мы с тобой снова сошлись, Кэт приходила ко мне на квартиру.

Эди знала, это было понятно из письма Кэт, но услышать все равно было больно.

– Мы просто поговорили несколько минут, потом она ушла. Я всегда удивлялся этому. Зачем она приходила, сказала ли то, что хотела? Но я был так счастлив с тобой. Впоследствии я думал, что ты заслуживаешь знать правду, но всегда приходил к выводу, что это уничтожит тебя, а я никогда не хотел причинить тебе боль. Мне стало казаться, будто то, что произошло с Кэт много лет назад, больше неважно. Но я знаю, это было важно. Это важно. И ты заслуживаешь знать это. – Он вздохнул и оперся локтями о колени. Оглянулся на нее через плечо. – Вот так. Это все. Я люблю тебя и не хочу никого другого. Но ты свободна принять решение, нужное тебе. Решение, которое должно было быть позволено тебе после того лета.

– Сейчас все по-другому, – прошептала она. – У нас дети. У нас жизнь.

– Ты права. Сейчас все по-другому. И бесконечно сложнее. Но у тебя есть выбор. И делать его тебе.

Он взял ее за руку, и ее пальцы по привычке обхватили его. Он нежно сжал ее ладонь в своих, их пальцы робко и тепло коснулись друг друга.

– Можешь думать сколько необходимо.

Потом он встал, отнял свою руку и покинул веранду. Когда он ушел, цикады резко активизировались, их стрекотание разнеслось по деревьям, потом снова стихло, оставив Эди одну в тишине.

Глава 33

Эди

Лето 2000 года

– Ты знаешь его телефон? – спросила Джудит.

Эди кивнула, от движения в голове поплыло.

– Знаю.

Джудит показала на телефонную будку в глубине кафе. Она была ярко-красной и с застекленными стенами, как на улицах в Англии.

– Говорю, позвони ему.

Когда Эди не ответила, Джудит достала из бумажника несколько монет по 25 центов и шлепнула их на стол.

Эди долго смотрела на подругу, потом встала из-за стола. Джудит сморщила нос и подняла кулак.

– Вперед! Сделай это!

Эди повернулась к телефонной будке, замялась и бросила взгляд на подругу.

– Что я скажу?

– У тебя с ним общая история, не у меня.

Эди стояла неподвижно, покусывая нижнюю губу.

– Правда или неведение, помнишь? – Джудит вытянула руки перед собой. Подняла одну, потом другую, как будто взвешивая варианты Эди. – Ты или выбираешь знать, или выбираешь оставаться во тьме. И, солнце, если помнишь, сегодня ты уже выбрала правду.

Эди подумала о кисленьком и пряном клубничном «Беллини».

– Но ты сказала, что иногда с правдой тяжело справиться. И вообще, разве неведение не должно быть блаженством?

Джудит закатила глаза, потом жестом показала Эди разворачиваться:

– Иди. Сейчас же. Пока я не вызвала нам такси и ты не упустила свой шанс сделать что-нибудь.

С раздраженным вздохом Эди прошла вглубь кафе, вставила четвертаки, нажала кнопки и закрыла за собой застекленную дверь. В будке слабо пахло сигаретным дымом, к стеклу прямо над телефонным аппаратом был прилеплен кусок зеленой жвачки.

– Алло?

Голос Грэма усилил напряжение, которое она испытывала, и одновременно успокоил его.

– Привет. Это я. – Она сглотнула. – Эди.

Он тихо засмеялся.

– Я узнал твой голос, Эди.

– Извини, что звоню так поздно. Сейчас, наверное, почти полночь?

Она поднесла часы к глазам. Одиннадцать тридцать семь.

– Здесь чуть больше половины одиннадцатого. И все в порядке. Я не сплю.

– Знаешь, у меня сегодня день рождения.

– Знаю. – Она услышала улыбку в его голосе. – С днем рождения.

– Он важный. Теперь мне двадцать один.

– Это большая ответственность. Думаешь, ты готова к ней?

– Готова.

Несколько секунд оба молчали. Несмотря на тот факт, что именно Эди набрала номер, ей хотелось, чтобы Грэм проявил инициативу. Сказал ей то, что ей нужно было узнать. Она подумала о его последнем письме, о его беспокойстве, что его слова – слова про них, слова про будущее – заставили ее нервничать.

– Ты… – начал он одновременно с тем, как она выпалила:

– Почему мы никогда не встречались?

– Что? – спросил он. Потом повторил громче: – Что?

Она ошарашила его. Она ошарашила себя. Вопрос уже некоторое время путешествовал между ее мозгом и ртом. На самом деле гораздо дольше, чем эта нью-йоркская ночь, в которую она чувствовала себя одновременно живой и веселой. Дерзкой и нервной. Она часто думала о Грэме. Каждый раз, когда они вместе сидели на его диване, слушая «Counting Crows», Дэвида Грея или «The Cure», пока Мак занимался. Каждый раз, когда они втроем сидели по вечерам понедельников над пиццей в цоколе студенческого клуба в кампусе. По ночам, когда она не могла заснуть, ворочаясь на узкой кровати общежития, в голове крутились мысли о будущем. Почему Мак всегда был очевидным выбором, а Грэм ошибочным?

И теперь вопрос вырвался.

– Эди, что? – Грэм напомнил ей, что так и не ответил на вопрос. – Ты пьяная?

– Почему всегда были я и Мак? Почему ты никогда не пытался попробовать со мной? Мы всегда вместе. Мы так хорошо общаемся. Мы смеемся над одним и тем же. – Она выдохнула и убрала волосы с лица. – Почему ты никогда не приглашал меня на свидание?