(В этом я виновата.)

Саймон встал, подошел ко мне и обнял. Сафи тоже встала и положила руку мне на плечо, пытаясь поддержать и утешить. Так мы стояли втроем; я дрожала всем телом.

– Господи Исусе, если бы только мы могли понять, какой цели миссис Уиткомб пыталась добиться, снимая свои фильмы, – произнесла я, когда смогла взять себя в руки и опуститься на стул. – И почему она решила, что все ее усилия бесплодны. Может, мы бы попытались продолжить. Вдруг у нас что-нибудь получилось бы.

– Да, надо замкнуть цепь, – подхватила Сафи. Саймон только фыркнул.

– Что-то в этом роде, – согласилась я. – Жаль, что мы не можем поговорить с ней. Спросить ее напрямую.

– Ну, с ней мы поговорить, конечно, не можем, – прочистив горло, сказала Сафи. – Но есть еще кое-кто, с кем нам стоит встретиться. Я собиралась рассказать об этом после нашей презентации, вам и Яну. Представьте себе, я нашла его, парнишку, с помощью которого миссис Уиткомб собиралась снимать очередной фильм про Госпожу Полудня. Вацека Сидло.

У меня отвисла челюсть.

– Но ведь ему должно быть лет сто или около того? – нахмурившись, спросил Саймон.

– На самом деле больше ста. Тем не менее это он, можете не сомневаться. Я начала с «Белых страниц» и выяснила, во всем Торонто – три В. Сидло. Причем только один числится в картотеке института парапсихологии Фрейховена как субъект интервью и «особо ценный агент».

– Это что за институт такой? – пробормотала я.

– Некое доморощенное частное учреждение, которое занимается изучением всякой чертовщины и хренотени. Если вам интересно, мне про эту контору рассказала Сорайя.

Не удивительно, учитывая степень причастности мисс Муш к сфере чертовщины и хренотени, подумала я и кивнула.

– Сейчас Сидло в доме престарелых, – продолжала Сафи. – Кстати, его пребывание там оплачивается из весьма значительного капитала, который в свое время выделил ему мистер Уиткомб. Когда я позвонила, он спал, но дежурная соединила меня с его личной медсестрой. По ее словам, он, конечно, дряхлый, но в своем уме и способен самостоятельно передвигаться… На моей машине мы сможем доехать до этого дома престарелых минут за сорок.

– А он… помнит миссис Уиткомб?

– Именно об этом я первым делом спросила медсестру. Не только помнит, но постоянно о ней говорит. Миссис Уиткомб прочно сидит у него в мозгу.

Кто бы в этом сомневался.

– Итак, ты думаешь, что тебе стоит поговорить с самым старым человеком в Торонто? – спросил Саймон. Любопытно было наблюдать, как он старается говорить спокойно, не позволяя ноткам недоверия зазвучать в его голосе. – Ты полагаешь, он снабдит тебя магической формулой, которая поможет загнать Госпожу Полудня обратно в коробку с пленкой? Или отправить ее в родные поля?

– Может быть.

Саймон наклонился, вперив в меня внимательный взгляд

– Но что, если твои надежды не оправдаются? Возможно, старикан не сумеет тебе помочь. Возможно, все, что ты от него услышишь, не будет иметь никакого отношения к действительности. Возможно, все твои предположения относительно того, что творится сейчас, – ошибка. – Я упорно молчала. Саймон накрыл мою ладонь своей, в глазах его светилась мольба. – Знаешь, мне кажется, самое лучшее, что мы можем сделать сейчас, – вернуться в больницу. Вместе с моими родителями и твоей мамой ждать, когда придет в себя Кларк. Им это будет приятно, и Кларку тоже. Сафи могла бы съездить в дом престарелых, посмотреть, что собой представляет этот старый хрыч, а потом вернуться сюда. Верно, Сафи?

На мгновение мне показалось, что Сафи готова согласиться, и я поспешно покачала головой.

– Я понимаю, ты не веришь в то, о чем услышал сегодня, – повернулась я к Саймону. – И это абсолютно нормально. Ты не обязан верить. Возможно, так даже лучше для тебя. Но я, я во все это верю. И мне необходимо встретиться с человеком, который лично знал миссис Уиткомб. Для того, чтобы меня удержать, тебе придется применить физическую силу. – Я стряхнула руку Саймона, лежавшую на моей руке. – Никакие другие доводы не заставят меня отказаться от своего намерения.

Он отодвинулся и несколько секунд сидел молча. В его глазах мелькнула обида.

– Знаешь, – произнес он, когда взгляд его снова стал твердым, – за все то время, что мы с тобой вместе, я ни разу не попытался предъявить тебе ультиматум. Именно поэтому… – Он осекся. – Именно поэтому я никак не ожидал, что ты предъявишь ультиматум мне.

– Прости, если я тебя обидела. Но у меня нет другого выхода.

Саймон растерянно моргнул. По всей вероятности, он ожидал, что я пойду на попятную. Скажу что-нибудь вроде: «Нет, что ты, никаких ультиматумов. Ты меня неправильно понял».

– Ты уверена? – спросил он.

Я тяжело вздохнула и сжала его руку.

– Я уверена в одном – ты сумеешь меня простить. – Голос мой неожиданно охрип. – Потому что ты – единственный человек, на которого я в этой жизни могу рассчитывать. Я надеюсь, что смогу рассчитывать на тебя впредь. А ты?

Повисло молчание. Саймон закрыл лицо руками и издал тяжкий вздох.

– Ладно, – сказал он, подняв голову. – Раз так, вот мой ультиматум – я еду с тобой. Ты меня чертовски разозлила, – сообщил он, словно у меня были сомнения на этот счет. – Но я не могу позволить, чтобы ты отправилась туда в одиночку.

– Тогда позвони моей маме и скажи, что мы не скоро появимся, – сказала я. – Или лучше позвони своим родителям. Выслушивать мамины упреки нам сейчас совершенно ни к чему.

– Это верно.

Саймон не улыбнулся, я тоже, но настроение у меня немного поднялось.

– Ну что, вы с нами? – обернулась я к Сафи.

– Конечно. – по губам Сафи скользнула напряженная улыбка. – Если вы не помните, мисс Кернс, Сидло нашла именно я.

– Значит, едем, – сказала я, пожимая ее руку.

16

Мне вспоминается старое упражнение на логику, которое я иногда использовала на своих занятиях: человек, дерево, яблоко, синяк – гравитация. Есть несколько способов рассказать любую историю, можно воспользоваться линейным, можно другим. Айрис Данлопп Уиткомб, казалось, узнала об этом намного раньше, чем все, кто работал в той же области.

Итак: зная все, что я знаю, по крайней мере, думаю, что знаю…

(верю, что знаю)

…возможно, я знаю, по какой причине миссис Уиткомб снимала свои фильмы все более сложными и изощренными способами: через занавесы и вуали, а также картины на стекле, которые играли роль второго объектива. Был даже случай, когда она использовала аквариум с водой, в которую добавили чернил и краски, расплывавшиеся причудливыми разноцветными медузами. Ее излюбленный прием: отражения