Человек, который, будучи пиратом, продолжал оказывать поддержку своему капитану, а не быть тому противником и конкурентом. Его знания, опыт и самоотверженность помогли бы им сейчас. И всё же ошибочно ожидать подобной самоотверженности от того, с кем им не пришлось пройти один путь.

Куда мог деться Колман? Несмотря на то, что Лондон – огромный город, потерять в нём рыжего ирландца, особенно столь примечательного, как Колман Мёрфи, довольно сложно. Если только он не записался в экипаж какого-нибудь корабля, чтобы вернуться на родину.

Но Кеннет бы не отказался поговорить с Колманом. И дело даже не в желании узнать подробности их совместных путешествий с О'Райли. У них одна боль на двоих, они оба потеряли дорогого им человека. И всё, что Бентлей бы спросил у Колмана, – что тот чувствует. Вряд ли Мёрфи сознался бы ему и не приложил ещё раз по лицу, но зато это было бы честно. Он виноват в смерти Морганы, и с упрямым фактом ничего не поделать.

Замешательство на лице Джеффри неестественно, и лорд полагает – всё из-за его собственной задумчивости. Он пытается вернуть себе былой вид: серьёзный и строгий.

– Простите меня, капитан Корморэнт, – Бентлей смотрит на Джеффри, – я подверг вашу жизнь опасности.

– Лорд Кеннет, у вас… это… – капитан ведёт рукой под носом.

Бентлей касается носа. Вязкая дрянь остаётся на кончиках пальцев, а на белую повязку перемотанной руки падают чёрные капли.

– Да что ж такое.

* * *

В памяти у Бентлея остров остался местом крайне мрачным, отталкивающим и зловещим. Всё, что на нём было, вся сила, которая сосредоточена где-то в центре – возможно, в самом старике, – желала, чтобы он сгинул, оставив в покое и обитателей, и прошлое, в котором его же и оставили. Сам остров изгонял его, как существо опасное, способное навредить одним движением и нарушить привычный порядок вещей одним только словом. Бентлей хорошо запомнил это ощущение, но не сопоставил его ни с чем. Сейчас на душе легче, однако на грудь всё ещё неприятно давит. Кажется, из него вышло не всё. Где-то внутри осталось то самое тёмное, его проклятья. Кеннет всё чаще касается платком носа и уголков губ, будто ждёт, что из него в любой момент начнёт выходить его прошлая сущность.

Каблуки туфель зарываются в песок, и лорд раздражённо морщится. Будто ничего и не изменилось, берег всё такой же чистый, без обломков и камней, только поодаль разрослись кусты. Остров отпечатался в памяти, как и все немногочисленные места, где он побывал призраком. Кеннет поднимает трость, стучит ею несколько раз, стряхивая песок, пока мрачный Корморэнт, погружённый в свои мысли, смотрит то на горизонт, то на кривые пальмы.

Молчание между ними позволяет сосредоточиться на том, что вокруг, – на неестественном свете, исходящем от всего, что окружает их: цветы, деревья – да даже камни, кажется, излучают свечение. Бентлей вытирает вспотевшую ладонь о край камзола.

– Кхм, капитан Корморэнт.

Джеффри вздрагивает, резко расправляет плечи и благодаря этому становится выше. Листья цепляются за его голову. Он не оборачивается, продолжает шагать вперёд по давно заросшей тропинке.

– Да?

– Как вы узнали про этот остров? И как запомнили, где он находится?

– Так же, как и вы помните, где находится Лондон. Координаты.

Исчерпывающий ответ, но Бентлей продолжает:

– И как вы узнали координаты?

Ему не свойственна дотошность. Однако всё чаще хочется сопоставить то, что он сможет сопоставить, чтобы кусочки мозаики сложились в целостную картину. В истории слишком много белых пятен, которые он не может заполнить. И иногда кажется, будто он живёт по броску игральной кости – полагаясь на череду случайных совпадений. По крайней мере, именно в последнее время.

– Узнал, и всё тут. Не так сложно выяснить координаты какого-то острова, если ты не просто… не просто… Неважно, какая вообще разница?

– Не переживайте, капитан, это не больше, чем интерес, – самый обычный интерес человека, потерявшего слишком много времени, желающего догнать и понять всё сразу. И лучше бы он так пытался осознать произошедшее во всём мире: положение в экономике, на политической арене, кто нынче управляет ими всеми – и управляет ли, чем тратил умственную энергию на бесплодные поиски.

Однако мысли тянутся исключительно к потустороннему, тому, что постичь человеку очень непросто. Ему самому непросто. Голубые светящиеся шарики сталкиваются прямо перед лицом Бентлея. Их мир удивительное место, но ещё удивительнее его изнанка, о которой не написано ни одной книги. Когда он мёртвым шёл по живой земле, каждый шаг был для него мучением.

Корморэнт впереди спотыкается о ветку, падает и растягивается на земле. Вместо руки Кеннет протягивает ему трость.

– Спасибо. – Капитан хватается за неё и поднимается на ноги.

Поляна выглядит, как и в прошлый раз. Такая же пустующая хижина на огромном раскидистом дереве, а старик, как каменное изваяние, сидит на трухлявом бревне, готовом в любой момент развалиться, и, закрыв глаза, только и двигает челюстями. Методично. Раз, два. Впечатления о первой встрече тогда у Бентлея были не самые лучшие.

Корморэнт останавливает его, уперевшись ладонью в грудь:

– Пабло может быть не в настроении, – Джеффри оглядывается то на старика, то на Кеннета, – потому с ним сначала поговорю я, а потом уже…

– Нечего шептаться. Я вас слышу.

Старик слеп, но явно обладает чрезвычайно хорошим слухом, ещё и обострившимся из-за магии. Другого объяснения у Бентлея нет. Джеффри выдыхает и закатывает глаза. Отдёрнув ладонь от Кеннета, он разворачивается к старику. Разведя руки в стороны, торжественно и очень радостно произносит, шагая к нему:

– Пабло! А я вернулся! И мне очень-очень нужная твоя помощь.

Старик резко выбрасывает в сторону Корморэнта руку, указывает на него палкой с круглым шаром на конце, и Джеффри замирает.

– Ногами перебирай, круг не нарушай. Быстрее ступай. И лорда никчёмного с собой бери. Ну! – Старик ударяет посохом по земле.

Кеннет решает не нервировать Пабло, и Джеффри, кажется, с ним в этом совершенно согласен. Капитан кивает. Они осторожно переступают линию круга и выложенные камушками руны. Знаки привлекают внимание Бентлея – такой же круг был нарисован в уголке одной страницы дневника Морганы. Она запечатлела там всё, что когда-либо видела. По крайней мере, старалась. Корморэнт подходит ближе, опускается на плоский камень перед стариком, пока Кеннет предпочитает остаться стоять у него за спиной, стиснув набалдашник трости.

В прошлый раз на коленях перед стариком стояла Валерия, а он, кажется, угрожал ему расправой и пырнул, прорезав тем самым воздух. Извиняться Бентлей не станет. Он ждёт, когда хоть кто-то заговорит. Ему не терпится