– Твой отец давно не интересуется тем, что лежит у него на счетах. Дела идут хорошо. Юристы знают свое дело и регулярно нас информируют. Даже когда он пребывает в здравом уме, то делает вид, что его это не волнует, – устало проговорила мать.

Она устала притворяться. Прикрывать мужа. Следить, чтобы никто не заподозрил, что хозяин башни – психически больной человек, которого могут поместить в больницу, объявить недееспособным и лишить всего.

Постоянно в напряжении. Постоянно начеку. Стоило ли оно того?

«Я делаю это ради них, – в который раз повторила про себя Инес, глядя на многочисленные золотые кольца на своих руках. – Ради Альвара и Рамиро».

– И что потом? На какой сумме вы сошлись?

– Она стала торговаться. В конце концов согласилась на восемьдесят.

– Она торговалась? За то, чтобы избавиться от нашего ребенка? Она согласилась сделать аборт? Никогда больше не видеть своих близких и уехать, не простившись со мной?

– Не стоит ее винить. Хемма была потрясена не меньше тебя, когда узнала, что вы брат и сестра.

– Она установила цену… – прошептал Альвар. Он обращался не к матери. Он разговаривал сам с собой. Твердил слова, которые будет повторять каждую ночь до самой смерти. – Откуда ты узнала, что я сегодня женюсь?

– Агустин, – просто ответила мать.

«И ты, Брут? Мой лучший друг…»

И тогда он почувствовал, как все рухнуло. Словно к его ногам упал тяжелый мешок.

Уважение.

К матери. К женщине, которая его родила, вырастила, всегда его слушала и была с ним заодно. Которой он мог доверять.

В тот день слетели три маски: его матери, Хеммы и Агустина.

– Ладно, – наконец сказал он, вставая, – я не женюсь. Ни на ней, ни на ком-либо еще. Кто знает, сколько у меня сестер… Завтра я поступаю в семинарию. И ты меня не остановишь. Это семейная традиция. Я так решил. Рамиро Альвар унаследует титул. Мне он не нужен. Не хочу иметь с вами ничего общего. Прощай, мама. Спасибо, что назначила мне цену. Теперь я знаю, чего стою.

И он ушел.

Рамиро, теперь Рамиро Альвару, пришлось затаиться среди пшеничных колосьев, чтобы брат не увидел его, когда вылетел из кузницы, хлопнув дверью.

Деревянные доски, едва скрепленные старыми ржавыми гвоздями, не выдержали удара и развалились. И хотя всем было жаль поломанной двери – все-таки она была древней и ценной, – ее так и не починили. Пришлось найти ей замену; однако новую не смогли толком пригнать, да и древесина оказалась не такой прочной.

Рамиро, нареченный Рамиро Альваром, в испуге упал на землю. Его очки слетели и ударились о булыжник на краю поля. В одной из линз образовалась трещина, похожая на паутину.

В тот день Рамиро больше не видел брата. От растерянного отца он узнал, что Альвар, следуя Божьему призыву, поступил в семинарию Витории.

Вечером они ужинали молча. Втроем. Отец, раздавленный произошедшим, сидел за столом в наряде горничной. Мать даже не заметила сломанных очков сына. Взгляды, устремленные в никуда. Металлический звон столового серебра по старинному фарфору предков. К петушиным гребешкам, любимому блюду Альвара, даже не притронулись; это казалось кощунством.

В отсутствие энергичного Альвара хрупкий пузырь повседневной жизни в их башне лопнул. Мать, устав делать вид, что жизнь – идеальная череда безоблачных дней, или же просто неспособная вынести бремя своей вины, перестала улыбаться.

Всякий раз, когда Альвар приезжал из семинарии, домашний уклад переворачивался с ног на голову. Надменный, беззаботный и обаятельный с посторонними, холодный и равнодушный с близкими. В деревне Альвар не знал удержу и пользовался успехом у девушек. Достойный преемник своего отца, он часто посещал кузницу, и всегда не один. А теперь в сутане.

Рамиро Альвар просто наблюдал, задаваясь вопросом, куда делся его старший брат, образец для подражания и лучший друг, и почему он не возвращается. Никто не мог ответить ему на этот вопрос.

Точно так же никто не знал, почему Инес была за рулем в тот день, когда машина родителей вылетела с объездной дороги.

Вид безжизненного тела отца на стальной каталке в украденной у горничной одежде глубоко потряс Рамиро Альвара.

– Если твой альтер умер, где тогда ты, папа? Почему ты не заберешь меня отсюда? – прошептал он в ледяное ухо, которое уже ничего не слышало.

Альвар тоже не слушал. Они оба, не веря своим глазам, смотрели на два тела, которые оставили их сиротами, совсем одних. Рамиро не видел брата уже два года. Альвар больше не появлялся в башне. Когда он спрашивал, мать напускала тумана и придумывала слабые оправдания, оскорблявшие интеллект Рамиро.

Наконец он понял – или почти понял – всё, когда в морге увидел брата с тростью, состарившегося раньше времени. Изможденного болью, с пепельным от анемии лицом, в сутане, под которой не осталось и следа от прежней энергии. Теперь от него исходила только горечь. Чего Рамиро не мог понять, так это новой и жестокой враждебности Альвара по отношению к нему.

– Вот что делала наша мать. Вот что у нее получалось лучше всего, правда? – наконец сказал Альвар, обращаясь к брату.

– Я тебя не понимаю. Что у нее получалось?

– Управлять нашими судьбами незаметно для всех – вот что.

42. Подкрепление

Дьяго Вела

Лето, 1199 год от Рождества Христова

– Послушай, Аликс, у меня есть план. Нужно, чтобы ты поговорила с суконщиками.

Мы спустились на площадь, где я палкой начертил в пыли приблизительную схему. Аликс поднесла факел поближе и кивнула.

– Думаю, трех вар достаточно. Пускай все, кого удастся собрать – и мужчины, и женщины, – бросают свои дела и приходят в мастерскую шить не покладая рук.

– Ты веришь, что это остановит те чудовищные устройства?

– Нет, просто не знаю, что еще предпринять.

Я направился к дому мясника и громко постучал дверным молотком. Хозяин спустился в ночной рубашке, едва прикрывающей волосатые ноги.

– Забейте полдюжины поросят. Выберите самых откормленных.

Похоже, мои слова его вмиг разбудили.

– Не лучше ли оставить их на потом?

– Они все равно уже не наберут вес, а мне нужна каждая унция жира, какой вы сможете добыть. Сегодня же. У нас достаточно соли из Аньяны, так что оставшееся мясо засолите.

Вернувшись на главную площадь, я увидел, что половина жителей города собралась на стене и выглядывает из-за зубцов. Я тоже поднялся на башню.

Свет факелов противника отмечал его продвижение. На сей раз к нам приближалась большая армия.

Поискав Чипиа на улицах, я обнаружил его