День близится к вечеру. Управляющая предлагает развлечения. Девочки мои мне что–то приготовили. Но я не хочу этих утешений, мне нужно побыть одному.

Три десятка приглашений на балы и светские вечера. Даже Феликс и Сириус приглашают к себе на послезавтра. В одно и то же время. Вот это мастерски придумано. Прощупывают, на чьей я стороне. Хитрые старые ублюдки.

Ладно от Феликс, а вот от мага я такого не ожидал. Он всегда был выше всего этого. Я предполагал, что его интересует наука, познание мира Шенни. Думал, что пытливый ум хочет разобраться, почему же сила притяжения на Шенни равна силе притяжения на Рэе? От куда тут дворцы и техника людей?! Почему Шенни от Рэи на расстоянии сорока двух световых секунд...

Может мне в маги податься?!

Хлещу вино и быстро пьянею, потому что не хочу есть. Только пью. Тоска и пустота... Поднимаюсь с дивана и иду к зеркалу с мыслью, а может быть я не сильно то и урод?! А шрамы вполне могут украсить мое лицо?! Может вставить стеклянный глаз и прилепить к моей морде очки? Стою перед зеркалом и мысленно вырисовываю свою «вуаль».

Бью зеркало кулаком. Ярость выплескивается из меня так неожиданно. Я кричу, скулю и проклинаю Юлиану. Осколки зеркала скрипят и лопаются под босыми ногами, я выхожу из комнаты. В коридоре стоит одна из моих служанок. Напуганная, замерла и ждет.

Направляюсь в ванную комнату. Вокруг идет суета. Эти льстивые суки начинают меня бесить, когда выходят с поднятым настроением, в эротичных одеяниях, накрашенные, ухоженные, такие ненастоящие.

– Оставьте меня. – Рычу я и плюхаюсь в ванну. Вода холодная, девушки не успели ничего приготовить. В доме беготня. То смешно, то горько... злоба душит. – Не надо греть! Неси вина, Мая!!

Как не сойти с ума? Жизнь дана, чтобы жить. Жить! А не существовать! Больше не смогу наслаждаться жизнью, как прежде. Я урод, урод, урод... моя гордость сделала меня уродом. Вернуть время назад, и я бы не стал даже вставать на колени. А сразу прикончил бы эту тварь и принял смерть! Слабость взяла верх. А что теперь? Вкусил слабость, и из этого болота уже не выбраться. Все мои благородные порывы в прошлом. Великие не воздали мне за это. Моя доброта никому не нужна. Этот мир нуждается в несправедливости. От этого и вся романтика, песни, баллады, стихи... искусство.

Стать художником? Кому нужны картины урода? Или читать стихи Камилле? Отправлять с гонцами в торговых судах. Страдать от неразделенной или безнадежной любви, как это делает Гелана? А с кем она вообще трахается? Такая женщина не прыгнет на раба. А лорду уж точно не даст. Как она живет без секса?! А, совсем забыл, у нее же есть сын, это как–то все заменяет у них... А у меня кто есть? Глория? Лина? Николь? Будет ли справедливо заставлять их смотреть на мое уродство?

Я одинок. И всегда был одиноким. Меня никто не понимал, были те, кто пытался, но никто никогда не понимал.

Выхожу из ванны, отпихиваю служанок с банками мазей и полотенцами. Хочу боли, хочу страданий. Дохожу до спальни. Все уже убрали, зеркало сняли вообще. Падаю на кровать и засыпаю.

Текут дни, как бесконечное вино. День, ночь, день ночь. Рабыни как няньки, терпят мои капризы, маги с боями прорываются к моим ранам, возмущаясь о несоблюдении постельного режима. Эмма тем временем рассекает на корабле неизвестно где. На все приглашения я наплевал, и обо мне тоже забыли.

Очередной день. Проспал до полудня. Все простыни в крови от ран. Словно у меня менструация... Да, самые что ни на есть месячные, я становлюсь женщиной! Управляющая стоит за дверью, я слышу, как она мнется в нерешительности.

После обеда прилетает корабль. Эмма не выдержала долгой разлуки, прискакала прямо в кровать. Стали пить вино, а затем я занялся с ней любовью. Сильно не обижал. Думаю, что в следующий раз она совсем перестанет сопротивляться...

– Как вы? – спрашивает Глория. Она единственная кто смотрит на меня прямо и с гордостью. Как всегда, как обычно... Или мне кажется?!

Она жалеет меня. Этот взгляд, он будто говорит, теперь не только я уродка, почувствуй мое положение!

– Что ты на меня так смотришь! – кричу. Мне хочется орать на нее и на всех вокруг. Что–то грызет изнутри, какой–то подстрекающий червь.

Ору и мне легче. Глория делает гримасу, будто ветер дует ей в лицо. Она молчит, стоит и ждет.

– Теперь я урод! Нормально выгляжу? А?!

– Да, ваше величество! – кивает Глория. Я в бешенстве.

– Что да?! Урод?! Или не урод?! Теперь я уродливее всех!

– Даже уродливее меня, ваше величество, – издевательски произносит она. Я хочу ее ударить. Вскакиваю и иду к ней. А она стоит, как стояла и ждет наказания.

– Что это?! – вижу в ее руке рулон бумаги.

– Распечатка сводок с Рэи, ваше величество, – невозмутимо произносит она. Смотрю в ее глаза. Они непоколебимы. А я жалок. Это еще больше бесит. Мне погано, а она со своей распечаткой лезет!

– Пошла вон, – шиплю я сквозь зубы. Глория уходит. Чувствую, как ее трясет. Она еле сдерживается. Пусть только попробует возразить, убью ее голыми руками. Вот тварь! Возомнила себе, что может судить меня и жалеть!

Кричу на весь дом. Рву горло. Прибегают служанки. Они напуганы. Смотрят на меня с тревогой. А я замер, ярость фонтаном бьет внутри, что–то творится со мной.

– Что надо?! – кричу. – Льстивые суки. Красивый я?

Девушки молчат. А я срываю повязку с головы, обнажая все свое уродство, подхожу к каждой и смотрю в глаза. Одна пытается даже посмотреть в ответ. Но не выдерживает, сдается.

– Ну как я выгляжу? Отвечайте!

– У нас кроме вас никого нет, – шепчет Лина, аккуратно зашедшая последней. – Не убивайте ту искренность, с которой к нам относились...

Меня трясет, еще мгновение и я сверну их тоненькие шейки. Руки уже тянуться к дерзкой Лине, что всегда была словно тень, а теперь осмелела. Почувствовала поддержку малолетнего принца мелкая сучка!

– Вон все пошли!! Я вас всех ненавижу!!

Девушки уносят ноги. Вскоре я остаюсь один в своей комнате. Дом затихает мертвой тишиной. Даже не слышно звяканье посуды. Обычно в это время всегда моется посуда, и управляющая Алия раздает задачи.

Тишина кричит в ушах. Все только хуже. Я выхожу из своей спальни. Белая пелена наступает краями на мой уцелевший глаз. Иду в коридор, обхожу зал, кухню, поднимаюсь на этаж выше, ищу там кого–то. Обхожу весь дом, все исчезли. Я выглядываю на балкон, на посадочной площадке нет корабля. Мелкая недоразвитая сука теперь использует его, как экипаж. Ору в пространство. Во дворе тоже никого. Хочется добраться до розовой пены и прекратить все эти мучения.

– Мне никто не нужен! – кричу я. – Мне не нужно сочувствие! Жалость! Все это убивает во мне мужчину! Слышите?! Как вы не можете этого понять?!

Вечер. На балконе властвует бордовый полумрак. Тонкие стальные перила давят на мои ослабевшие ладони, я разворачиваюсь, чтобы уйти. В ногах кольнула внезапная слабость. Мое тело сползает на холодный пол. В голую израненную спину дует ветер Шенни. Слышу его дуновение и голос, что говорит – как легко остаться в одиночестве... и как легко потерять...