Я зарываюсь пальцами в шелковистую ткань его рубашки, грозящую вот-вот выскользнуть из моих рук.

– А если я поцелую тебя однажды утром, еще полусонного?

– Лучшие из мужчин сказали бы, что умирают бесконечно счастливыми.

Мои губы скользят по его ключице, и он на миг задерживает дыхание. Я и сама не могу вдохнуть достаточно глубоко из-за такой близости к нему. Как тогда, в Эретане, когда я, раскинув в стороны руки, танцевала под падающими белыми хлопьями; но сейчас уже весна, и скоро распустятся цветы. И пьянящий аромат горько-сладких обещаний, которые, я знаю, он никогда не сдержит. Я отстраняюсь от него, собираясь догонять остальных.

– Ты не можешь быть по-настоящему счастливым с сердцем, которое либо замерзло, либо растаяло.

– Моя мать лжет. – Он сужает глаза. – Нет, она искажает истину. Что бы она ни рассказала тебе о Дафне, это неправда. Я любил ее.

Когда он упоминает ее имя, я вздрагиваю. Нет, не из ревности, потому что он любил ее, а потому что только она знала того Невана, который еще умел любить. Конечно, это был довольно извращенный вид любви, но все же.

– Значит, она произнесла проклятие не для того, чтобы защитить Дафну от тебя?

– Она прокляла нас обоих, чтобы я не стал сильнее. Она знала, что связь с Дафной уменьшит ее власть. Это единственное, что имеет для нее значение. Она ненавидит всех нас, всех своих детей, потому что…

Я вспоминаю, о чем предупреждала королева Эвелун. «Не слушай его. Не верь ему». Он пытается поколебать мою решимость. Я не поддамся. Не буду ему верить, не буду слушать.

– О, вот в чем дело? Месть за то, что мамочка недостаточно любила тебя в детстве? И я должна этому поверить? – я вкладываю в свои слова столько яда, сколько могу, но больше для того, чтобы убедить в этом саму себя, чем причинить боль ему.

Какое-то мгновение он смотрит на меня так пронзительно и в то же время совершенно потерянно.

– Мне казалось, что ты поняла бы это как никто другой.

Я уже горько жалею о том, что сказала, но стараюсь не обращать внимания на угрызения совести.

– Ты самое большое зло, с которым мне приходилось сталкиваться. Я не могу доверять ни единому твоему слову.

– Злых нет. Есть только люди, которые пытаются справиться со своими проблемами. Тем способом, который они знают, и теми средствами, которыми располагают, – продолжает он удивительно деловитым голосом. – Но если есть добро и зло, герои и соперники, то ты достойная соперница. И поверь, ты сильно пожалеешь, что отказалась от моего предложения. Я бы бросил весь мир к твоим ногам! Но теперь ты вкусишь горечь поражения.

Он резко взмахивает рукой и исчезает с глаз. До сих пор я наблюдала подобную магию только у королевы. Интересно, это зимнее королевство чувствует, что мое поражение уже не за горами, и поэтому увеличивает силу Невана?

В носу начинает щипать, и в жилах закипает гнев. Почему я злюсь? Потому что надеялась, что он не сдастся так быстро? Что он снова попытается меня завоевать? Подбираю небольшой камушек с земли и со злостью швыряю его в скальную стену справа от меня. Как будто этого достаточно, чтобы распутать нить гнева, любви, страха и отчаяния. Нагоняю остальных, одновременно с этим пытаясь собраться с мыслями. Будь решительной, Верис. Будь смелой.

Перевал заканчивается у скалы, на краю которой стоит Неван, в то время как остальные собираются вокруг него группами. За спиной Невана зияет длинное ущелье, обрамленное с обеих сторон гигантскими базальтовыми стенами странной формы. Они слишком высокие, гладкие и крутые, чтобы по ним можно было подняться. А еще они, кажется, совсем безжизненные.

– Я Неван Мондракон. Испытаем же, насколько ты мужественная.

Я горько улыбаюсь, потому что из всего, что может проверить, он выбирает одну из моих сильных сторон, будто делая мне одолжение. Теперь я понимаю, что с этим испытанием, Ритуалом семи, все не так-то просто.

– Тебе предстоит спуститься в ущелье Барн-Альтан и добраться до солнечных часов. Этому испытанию обычно подвергали тех фейри, которые хотели стать воинами Ее Величества, – он указывает куда-то в самый конец ущелья. Прищурившись, я различаю базальтовый камень, неестественно возвышающийся посреди дна долины. По крайней мере, крутой склон, по которому я должна спуститься, не сделан из странно гладкого материала двух базальтовых стен.

– Это не так страшно, правда? – шепчу я Сиф, передавая Ирраха ей на руки.

Сиф пожимает плечами.

– Я никогда раньше не слышала ни о Барн-Альтане, ни о таком испытании. Должно быть, его уже очень давно не проводили. Но, кажется, я чувствую в этом ущелье присутствие…

– Не порти сюрприз, – фыркает Неван.

Бросив последний взгляд на Сиф и Ирраха, я осторожно подступаю к краю обрыва, опускаюсь на колени и смотрю вниз, чтобы тут же отшатнуться. Святая Мердана, как же глубоко. Но чем дольше я думаю о высоте – вернее, о том, как низко я могу упасть, – тем быстрее меня покидает мужество. Поэтому под хохот фейри я на четвереньках подползаю к краю и спускаюсь вниз. Порывы ветра налетают на меня, и я прижимаюсь ближе к каменной стене, на мгновение закрывая глаза, чтобы привыкнуть к ветру, который треплет мою одежду.

Затем я продолжаю спускаться вниз. Правая рука. Остановка. Левая нога. Снова остановка. Нужно держаться, у меня нет права на ошибку. Не сейчас. Заглушаю все чувства, заглушаю страх и вдруг вижу красный свет, падающий на мои руки. Неужели солнце уже взошло? Панически поворачиваю голову, но верхней части солнца еще не видно, только узкая красная лента на горизонте. И в этот же момент моя нога соскальзывает, и куски камня отламываются, падая в глубину. Я вцепляюсь руками в камень, пока кожа под ногтями не начинает гореть. Здесь я их точно сломаю. Не чувствую ничего, кроме биения сердца в ушах, пока моя нога снова не находит опору.

– Так, хорошо, продолжай, – приказываю я своему телу со стиснутыми зубами, и оно повинуется. Спокойно вдыхаю, пока ищу новые расщелины в скале, чтобы опереться. – Не смей сдаваться. Победа или смерть. Третьего не дано.

Усилием воли я продолжаю спускаться вниз, а потом замираю. Не могу пошевелиться. Даже зубы стиснуть не могу. Мускулы дрожат. А ведь в другой жизни все было бы иначе. Я была бы другой. Интересно, какой? Меня переполняют мечты о других возможных жизнях, и я позволяю себе эту слабость, потому что она помогает мне не думать о плохом.

Но тут моя рука срывается. Я лечу вниз, и мой крик разносится по всему ущелью. Пытаюсь зацепиться за небольшие выступы и корни, но не могу. Горячо молюсь Мердане и другим нашим богам, чтобы что-то замедлило мое падение. Но вот мое тело ударяется о землю, и я кричу, хотя мозг еще не успел осознать, что произошло. Пытаюсь вдохнуть, но не могу.

Наконец мне удается восстановить дыхание, но тут же с губ срывается нечеловеческий крик. Я сломала ногу и не могу подняться. Сворачиваюсь калачиком, слезы застилают глаза, и во рту все горит.