Я поднималась по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, затем вихрем пронеслась мимо домработниц и административного персонала. Добравшись до двойных дверей, ведущих в кабинет отца, я не стала стучать. Я ворвалась прямо внутрь.

Отец сидел в своем кабинете с несколькими мужчинами в костюмах лет сорока-пятидесяти. В одном из них я узнала Вулфа Китона, блестящего сенатора из Чикаго. По атмосфере самодовольства и запаху сигар в комнате поняла, что остальные тоже политики. Хорошо. Разговор заслуживал аудитории.

Отец поднял голову, его глаза вспыхнули от шока при виде меня. Когда он вознамерился встать, я подняла руку, чтобы остановить его.

– Нет. Не вставай. Это даст тебе преимущество передо мной, когда я побегу, закончив свою речь.

Я нисколько не сомневалась, что отец захочет свернуть мне шею, едва я все выскажу.

– Что происходит, милая? – спросил он, откинувшись в своем кресле. Он не мог позволить себе проявить беспокойство.

– Какой чудесный вопрос. – Я прислонилась плечом к двери и вздохнула. – Что же не так? Думаю, лучше спросить, что в моей жизни так. И ответ – не так уж много. За это мне стоит поблагодарить тебя.

Трое мужчин в комнате обменялись взглядами. Они знали, что не должны присутствовать при таком разговоре. Мистер Китон встал, застегивая пиджак.

– Что ж, Тони, как всегда, было очень приятно…

– Оставайтесь. – Я оттолкнулась от дверного косяка и шагнула в комнату. – Думаю, вы узнаете кое-что новое о семейной жизни вашего хорошего друга.

– Хэлли. – Отец нахмурился, кладя сигару в пепельницу. – Мне не нравится театральность. Скажи то, для чего ты сюда пришла.

– Я видела статью. – Теперь я встала перед его столом и бросила глянцевый журнал на стол. Мне показалось, что будет мило купить его в аэропорту. – Очень трогательная картина семейного счастья.

– Эй. – Он вскочил на ноги. – Мы звонили тебе бесчисленное количество раз. Пытались уговорить присоединиться к нам, но ты была недоступна.

– И вы не могли связаться через моего вездесущего телохранителя, которого назначили следить за мной, несмотря на мои возражения?

– Мы беспокоились за твою безопасность. Ты выходила на люди, не заботясь об осторожности… – Он тряхнул головой, как бы избавляясь от ужасного образа.

– Ах, да. – Я закатила глаза, взяла сигару из пепельницы и сунула ее в рот. Я ненавидела вкус табака. Тем не менее затянулась, просто для эффекта. – Ничто не говорит красноречивее о заботе о дочери, как то, что ты от нее скрывал ее неспособность к обучению! – Я стукнула раскрытой ладонью по столу. Отец не вздрогнул. Нет, папа сделан будто из стали. Мы прожигали друг друга взглядом. И вдруг мне стало абсолютно наплевать, если он лишит меня финансирования. Это того стоило. Получение ответов того стоило.

– Как бы мы ни ценили этот спектакль – а я неравнодушен к театральным постановкам, – нам пора. – Китон небрежно махнул рукой. – Джентльмены, следуйте за мной. Тони, желаю удачи в этом… деле.

Они вышли, миновав Рэнсома, который остался у двери. Мое внимание было приковано исключительно к отцу.

– Хэлли… – Он поморщился.

– Почему ты не сказал, что у меня дислексия? – прошипела я. – Ты поступил со мной пренебрежительно, совсем не проявляя заботу, но прежде всего это было… жестоко. Я считала себя пустышкой. Глупой. Ни на что не годной. Ты запер меня в золотой клетке и держал в секрете от всего мира.

– Ох, милая… – Он покачал головой, не находя слов. Я подловила его, и он это знал.

– Оставь свои причитания. Ты сделал все, что в твоих силах, желая скрыть мой так называемый секрет. Даже ценой того, что заставил меня чувствовать себя полной дурой. Потом ты вычеркнул меня из семьи…

– Такого не было! – взревел он. – Это ты отстранилась. Сама продолжала настаивать на отъезде из штата на учебу. Это ты придумывала причины, чтобы не приезжать на праздники и каникулы. Ты делала все возможное, чтобы наглядно показать, что недовольна нами. Что мы не справились со своими обязанностями.

– Так и есть. – Я подошла к окну и стряхнула пепел на драгоценные кусты маминых роз. Было приятно заставить немного пострадать людей, к которым испытывала такую горечь и злость.

– Мы хотели защитить тебя. – Отец бросился за мной, пытаясь обхватить за плечи. Я сбросила его ладони. – Хочешь верь, хочешь нет, но мы не стремились причинить тебе боль. Мы любим тебя. И хотели избавить тебя от неудач. Мы думали, что сможем. С нашими связями и влиянием. Мир лежал у наших ног, и мы считали, что сумеем оградить тебя от всех его недостатков. Мы не хотели, чтобы на тебя повесили ярлык. Не желали, чтобы ты стала изгоем. Поэтому преуменьшили значимость твоего состояния.

– В дислексии нет ничего постыдного. – Я повернулась к нему. – Ты взял невинную неспособность к обучению и превратил ее в обузу. Ты ранил меня.

Закрыв глаза, отец сделал глубокий вдох. Я могла сказать, что он был опустошен – мой отец никогда не проявлял эмоций, так что для него это уже стало огромным шагом. Я наслаждалась его душевными терзаниями.

– Хэлли…

– Признай это, – оборвала я его. – Я невидимка. Меня нет ни в этом доме, ни в этих комнатах, ни в твоей душе, ни в твоих венах. Ты пытаешься, но я вижу, что не вкладываешь в эти попытки душу. Знаешь, откуда мне это известно?

Он моргнул и уставился на меня, готовясь к удару. Я улыбнулась.

– Я знаю это, потому что ты отказывался видеть, к чему все привело.

– В каком смысле? – По настороженному выражению лица отца я поняла, что его ждет удар.

– Крейг, – с трудом выдавила я это имя, отступая на шаг. – Крейг подвергал меня сексуальному насилию. Годами.

Мир перевернулся, когда мой отец, впервые с момента моего рождения, пролил слезы. Он повернулся ко мне спиной, чтобы я их не видела. Прижался лицом к стене, его плечи неудержимо дрожали.

– Нет, – послышалось оханье от двери. – Нет, нет, нет.

Мама стояла там в своем кашемировом костюме, ее пальцы порхали над губами. Она пораженно уставилась на меня.

– Хэлли, скажи мне, что это неправда.

Почему-то я никогда не думала, что мне поверят, если я расскажу. Не думала, что воспримут меня всерьез. Наверное, родители не считали меня такой уж глупой, какой пытались выставить.

– Я ничего тебе не скажу. – С непроницаемым выражением лица я отвернулась от нее, взяла один из бокалов с виски со стола и швырнула его на пол. – Тебя сложно даже назвать моей матерью. Кроме того, что ты меня родила, тебя в моей жизни практически не было.

– Конечно, я твоя