Уже в четвёртый раз.

Забывал ли Йозеф Гратц или нет, но всякий раз он смотрел мне прямо в глаза. Словно ждал, что я отвечу. Или напишу.

В кустах зашуршало. Как будто вспорхнула мелкая птаха.

Но я не успел её заметить.

* * *

Уже спустя четверть часа староста, отобедавший и как будто чуть пришедший в себя, снова вышел во двор. На нём теперь была очень лёгкая рубашка и панталоны, которые почти доставали до раздувшихся коленей.

Жуя и сплёвывая, мужчина предложил проводить нас до границ посёлка.

— Если идти по руслу Айроны, — сообщил он в нос, — то вы доберётесь до болот всего за два, возможно, три часа.

Что за Айрона такая я, признаюсь, не имел представленья… но Эль как будто поняла.

Тихо было.

Небо поражало голубизною, а улицы своим безмятежным видом. Какой-то парень подрезал кусты. Ребёнок гонялся за курями, а за старой оградой мычал лобастый телёнок.

Площадь. Большой зелёный камень. Снова заросшая бурьяном короткая улочка.

Маховик.

Он лежал всё там же, где я видел его в последний раз. Крику было много, но по итогу всё-так и осталось, как я запомнил. Даже пустые мешки никто не подобрал.

Даже запах палёной плоти как будто так и висел в затхлом воздухе.

Хотя последнего быть и не могло.

— Пять-шесть миль до болот и столько же обратно. Тянуть ни к чему вам, — повторил рыжеволосый староста уже в четвёртый раз. — Совсем ни к чему.

Солнце пекло.

'Поломанный канал для муки.

Великан наполовину присел и упёрся. Он всё ещё держал, хотя это и не было нужно.

Сильно пахло палёным.

Почти что чёрная с красноватым отливом. Жидкость пропитала ткань'.

Я дёрнул плечом.

Зажмурился и потёр переносицу.

— Как думаешь, что с ними делается днём? — обратился к Эль. — То есть с кабанами… Должна быть причина, почему только ночью выходят.

— Следы в деревне видел? Где сараи повалились.

— Ну… да.

— Днём они от солнца прячутся. Как и все.

Я смотрел на девушку… и не мог понять, что не так.

У наёмницы не было при себе меча. Эль оставила его в сарае, а на привычном месте, на покатом плече её теперь лежало древко не слишком длинного копья.

Щита… Эль не взяла.

Заброшенные, колосья ходили. Повсюду валялись доски со следами зубов, и в жирной земле отчётливо отпечатались следы копыт.

— Пошли, — бросила Эль.

Я обернулся: брёвна уже убирали, так что у нас и выбора теперь не оставалось. Двигаться можно было только вперёд.

Мы обошли посёлок и, наткнувшись на небольшую речушку, скоро двинулись вслед за теченьем. Петляя между молодыми ивами. То и дело оглядываясь и ища меж осокой и крапивой пепельные, в розовую крапинку, рыла.

Никого и ничего.

Лишь мелкие пташки летали от одного тонкого деревца к другому.

Яркая и до необыкновения мирная картина.

Без великана (ночуя на больших деревьях) мы могли бы попробовать уйти, но с ним… С ним это не представлялось возможным.

«С ним…»

Что-то зашуршало в траве. Но там ничего не было видно. Вода тихо перебирала рогоз.

— Эль… А что ты знаешь о линдвормах?

Громкий всплеск… и девушка наградила меня испепеляющим взглядом. С некоторых пор характер её переменился. И далеко не в лучшую сторону.

Оттолкнувшись ото дна копьём, наёмница заскользила по высокой траве.

— Это драконы с большими когтями.

— Всё верно, — подтвердил я с удовлетворённым видом. — А ты не помнишь: их задние ноги длиннее передних? Или короче?

— Нет у них задних ног.

— Замечательно.

Птицы пели и облака, белые и высокие, с тёмным основаньем ходили над кронами деревьев.

В памяти само собою всплыло костяное копьё. И сустав.

Я прикинул габариты и снова «вгляделся»…

«Не понимаю».

Комар впился в щеку. Так что пришлось прихлопнуть.

Обернув ногу сухою тряпкой, наёмница обулась.

С трудом.

С заметным трудом.

— А какие ещё крупные животные здесь обита?..

— Ты издеваешься⁈ — оборвала меня Эль.

— … Я серьёзно.

— Лоси, быть может… Были.

Не меньше часа мы брели по заросшему берегу. Пока, наконец, не дошли до переправы из ряда больших камней.

Наёмница перешла совершенно спокойно, а я… разглядывал. Её сбитые задники. Ещё совсем недавно я не мог бы их увидеть.

«Могла ли накидка стать короче?»

Пролесок закончился, и мы вышли в поле. Его когда-то корчевали. Его даже использовали. Но бросили — и сразу молодые и тонкие берёзки захватили пустующее место. Проросли необыкновенно плотно, так что теперь нам даже приходилось продираться между молодыми кронами.

Через яркой зелёную молодость побегов.

Море сияющего подростка впереди. И тёмная спина. Возможно, нам стоило попробовать пройти по краю, но времени на это уже не оставалось.

Вместо посоха, Эль использовала древко копья.

«…Она стала лучше обращаться с мечом».

Со времён своего купания и первой встречи с вепрем наёмница не меньше дюжины раз правила лезвие. И постоянно, постоянно пыталась справиться со своим мечом одной рукою… Пока у неё внезапно не начало получаться.

И вместе с этим девушка возможно стала выше.

Начиная с объявления Элоя «она» начала вести себя иначе.

Эль не хотела идти.

«… Она согласилась довести меня до болота. Но не дальше… А теперь сама идёт, без задних мыслей… И что это значит?»

Припомнилось, как час тому назад, перед самым нашим выходом, наёмница внезапно словно вспомнила про что-то. Подумав, она уверенным шагом, двинулась к калитке.

«Ты куда?» — бросил я ей вслед. «Для следующей ловушки нам нужна будет приманка. От сердца должно было что-то остаться». — «Сейчас его искать?.. А любой другой кусок мяса нам не пойдёт?»

Эль остановилась. Она одарила меня долгим, очень долгим взглядом: «А где возьмёшь этот „любой другой“?..»

Про себя я вспомнил про курицу, но спорить не стал.

Вернулась наёмница с пустыми руками. А через некоторое время уши её снова раскраснелись. Речь приобрела «интонацию».

Мысль встала.

— Эти сапоги… меня убивают!

Кажется, Эль не расслышала.

Поле, внезапно, оборвалось дорогой. Вытоптанной широкой дорогой, хотя и видно было, что по ней уже давно никто не ходил. «Откуда она здесь?»

Пара заросших полос. За ними поле. Лес.

Мы шли очень медленно. Стараясь обходить как сучья, так и густой кустарник. И вслушивались в переливы птиц.

Хвоя тихо похрустывала под нашими ногами, и где-то неподалёку работал клювом дятел.

— Линдвормы