Ане захотелось закричать от непонимания и беспомощности. Все ведь говорили ей, что Лăры умеют управлять пространством и временем, буквально кричали об этом! Мантр, Лир, Ивэйн, Рилл… Она нашла брелок Ирнея в пещере под Критом и поверила, что какой-то другой Стальгард жил сотни лет назад и обронил его там.

«Какие, к черту, инопланетяне?» — она посмотрела на Никка, его глаза, нос, губы. Обычный человек. Только жизнь необычная. Как Аня могла быть так слепа?

Все крупинки информации: Келас, Пайтити, бесчисленные легенды и сказки. Все это куда древнее, чем кажется, и вовсе не результат визитов даитьян на Землю — это… история? Их история. Ее, Анина история.

— Даитьяне ведь умеют строить космические корабли, — добавила Ева. — Только зачем они вам, если есть портал, верно? А откуда и куда ведет этот портал, вы не задумывались.

На лице Никка застыла маска мертвенной бледности.

— Но ведь если вы говорите правду… Ведь на Земле… — начал было он, но умолк. Его взгляд заметался по устилающей тоннель плитке. — Там нет…

— Ни единого намека на то, что Сутала и Патил и все ваши народы когда-то существовали? — Фарн подошел к окну и сделал жест, как бы приглашая взглянуть на подземелье за своей спиной. — Добро пожаловать в будущее. Здесь, под землей, будут жить те жалкие остатки ваших народов, которые еще помнят АмараВрати. Вместе с такими, как я, с тифонцами. Однако те, кто теперь живут на поверхности, предавшие забвению свое наследие и свои технологии, тоже ваши потомки. Вы творите историю прямо сейчас.

«Наш мир погиб? — голос Никка даже мысленно звучал слабо. Будто его ударили со всей силы под дых. — Но самое главное, Аня, это значит… значит… я твой прародитель?»

Она попыталась засмеяться, но смех получился больше похож на стон умирающего сурка. Получается, все это время она гуляет по прошлому? Значит ли это, что каждый ее шаг, каждое решение прямо сейчас меняет будущее — ее настоящее? И какое настоящее ее? Здесь с Никком, там с отцом? Не совершила ли Аня нечто фатальное, сунувшись в другое время?..

«В другое пространство? В параллельный мир?» — она не понимала.

На дороге показалась фигура тифонца в мантии. Аня и Фарн резко присели, но Никк остался стоять, не заметив его, все еще пытаясь осмыслить новую информацию.

Жрец увидел его. Закричал, зовя подмогу.

— Остается одна крошечная неурядица, — в полуприседе Ева ловко выстрелила из арбалета, попав тому точно в шею. — Выжить.

Вчетвером они ринулись вперед по тоннелю. Сердце у Ани стучало в груди, а за спиной беспощадно стучали ботинки преследователей.

— А вы не можете просто рассказать своим людям из… прошлого все то, что только что рассказали нам? — предложила она Фарну. — Что из их затеи завоевать мир ничего не выйдет?

— Нет, — тряхнул головой тот и снова обратился человеком. Заметил, значит, что Ане не по себе, когда видит его настоящее лицо. — Во-первых, они не послушают; во-вторых, не факт, что они опять проиграют.

— Что?

— Не только прошлое влияет на будущее, но будущее на прошлое. Подумай, в конце концов, вы ведь нашли «Книгу Судеб» на Земле, чтобы унести на Да’Арию, это ли не доказательство, что время тесно переплетено и изменчиво?

— Тогда…

— …мы можем спасти и наш мир, — закончил за нее фразу Никк.

— Или окончательно все испортить, — оборвала Ева. Тоннель оканчивался мостом, обвалившимся или намеренно разрушенным, и нужно было спускаться по камням по почти отвесному склону. Мать не растерялась, сунула арбалет обратно за пояс и начала аккуратно двигаться вниз.

Аня посмотрела на Еву, на ее точные, как у львицы, движения, и совсем не материнский, холодный взгляд. Опять стало обидно. Если Ева знает о прошлом, почему не знает, что ее дочь стоит сейчас перед ней? Что и Аня в прошлом? Неужели в каком-то старом учебнике написали, что Аня и Никк нашли «Книгу Судеб», но не написали их имен?

Пугающая идея закралась Ане в голову, словно острое жало, провернувшись в висках: она уже изменила свою судьбу. Из-за нее, из-за Ани, мать исчезла пятнадцать лет назад.

— Идешь? — Ева протянула ей руку.

Помедлив, Аня сжала мамину теплую ладонь.

— Получается, ты пришла сюда изначально, чтобы спасти Да’Арию? — спросила Аня, ставя ноги на выпуклые камни.

— Нет, — отозвалась Ева снизу. — Легенда гласит, что Лăры уничтожат не только Да’Арию, но и Землю. Все время, все пространство, весь материальный мир разом. Я не знаю точно, как это работает, сосуществует ли каждая минута истории в одном моменте или они просто повторяются по кругу, но я слышала немало легенд и видела, как многие из них сбывались.

«Как легенда о потерянном городе инков», — подумала Аня.

— А если ты не сможешь потом вернуться в свое время? — спросила она вслух.

— Исключено. Пока прошлое и будущее существуют, всегда есть лазейка между нашими временами. — Она сделала паузу. — Я не могу не вернуться. Меня ждет дочка.

Сверху посыпались камни. Внизу виднелся узкий переулок, очерченный каналом пересохшей подземной реки, и другой широченный мост, о который разбивались летящие сверху осколки. Аня сглотнула. Падать будет высоко, нельзя падать. Никк спускался чуть выше, а следом за ним шел Фарн, несколько жрецов стояли у края и не решались кинуться следом лишь потому, что Фарн метал в них булыжники, которые разлетались в воздухе по безмолвному приказу враждебных тифонцев и сыпались опасным градом обратно.

«Меня ждет дочка».

В этой фразе вдруг проскользнуло столько боли, что у Ани навернулись слезы на глазах, застилая кривую тропинку из обломков.

«Дочка…»

Ева произнесла слово именно так, как Аня всегда представляла; здесь, в этом слове, в этом моменте была ее мама. Настоящая мама. Заботливая, нежная, внимательная.

— Пятнадцать лет, — не сдержавшись, промямлила Аня. Слезы потекли по щекам и закапали на качающийся на груди кулон. — Ты не возвращалась пятнадцать лет, мам.

Ева перестала спускаться. Замерла, чуть не оступившись, но в последний миг схватившись за торчащую из камней железяку старых подпорок. Подняла голову и посмотрела на Аню; недоумение, недоверие, а потом испуг отразились на ее лице.

Фарн что-то крикнул, но ни Ева, ни Аня не шевельнулись, глядя друг другу в глаза.

— Мам… — эхом повторила Ева. Ее глаза распахнулись шире. — Мам? Пятнадцать лет?

Аня шмыгнула носом. Чертовы слезы, остановитесь! Не сейчас, не здесь, нельзя плакать.

— А ведь твое лицо показалось мне знакомо, — Ева покачала головой, в уголках ее глаз блеснули две слезинки. — Нет, но я ведь только вчера…

Никк что-то закричал, но Аня не слышала что, не видела, где он. Две мамины слезинки — только на них она смотрела, как зачарованная.