– Если вы их отгоните, я попробую разжечь костер.

Деминг без особого успеха замахал практически бесполезной веткой на пришедшего в замешательство врага, а Ровертон отломил еще несколько сухих древесных щупалец и сложил их в кучу. Самые мелкие куски он растер в пыль сапогом. Затем, шаря в полутьме, отыскал два осколка металлизированного камня, из которого были сложены стены, и, ударяя их друг о друга, наконец высек искру. Она упала в кучку древесной пыли; та вспыхнула. Здешняя древесина оказалась чрезвычайно горючей; через какую-то минуту вся куча сучьев ярко пылала. Напуганные огнем насекомые отступили. Их стрекотанье постепенно затихло вдали.

Ужаленная рука Деминга распухла и сильно болела.

– Эти зверюги нас бы прикончили, если бы у них хватило духу наброситься скопом, – заметил он.

Ровертон подбросил в огонь еще хвороста – вдруг рой вернется.

– Черт возьми, что за планета! – воскликнул он. – Вольмар проклятый, был бы он сейчас здесь!

Не успел Ровертон договорить, как в сумеречном небе послышался далекий гул. Земляне подумали было, что насекомые решили снова напасть, но гул стал громче и перешел в рев. Отчего-то рев казался знакомым, хотя поначалу ни Ровертон, ни Деминг не могли сообразить, что именно он напоминает. И тут в небе на фоне первых звезд проступила неясная тень, которая быстро снижалась.

– Господи! Это что, наш летун? – закричал Деминг.

Под оглушительный рев и скрежет пропеллеров летательный аппарат совершил посадку не дальше полусотни футов от костра. Блики замерцали на его металлических боках, освещая знакомый трап, по которому трое бунтовщиков совсем недавно спускались в инопланетную тьму.

Сейчас кто-то тоже спустился по трапу и подошел к костру. Это был капитан Вольмар. При свете костра лицо его было бледно, оно осунулось и словно постарело.

Капитан поздоровался сдержанно, как будто даже не без смущения.

– Рад, что я вас отыскал, – заявил он, не дожидаясь ответного приветствия. – Весь день мотался вокруг этой чертовой планеты; надеялся, что есть хоть один шанс на триллион вас найти. Ночью, когда вас высаживали, я не определил координаты и, конечно, понятия не имел, где искать. Совсем было рукой махнул, но увидел огонь и решил разведать… Летим опять со мной, – продолжал он, – а кто старое помянет… У меня не хватает людей, хочу прервать экспедицию и возвращаться в Солнечную систему. Когда мы вас высадили, почти сразу начались сбои двигателей. Пока починили, двоих убило током. Я провел космические похороны – тела теперь плавают где-то в межзвездном пространстве. Потом еще Джаспер заболел… Последние двадцать четыре часа я вел корабль в одиночку. Простите, что с вами так поторопился, – вижу, я вас высадил на невыносимую планету. Сегодня осматривал ее сверху – нигде ничего, только моря, пустыни, грязевые равнины, джунгли с какими-то безумными растениями, масса унылых развалин и никого живого, кроме здоровенных насекомых, птиц, рептилий и горстки пигмеев в скалистой местности приполярных областей. Чудо, что из вас хоть двое выжили. Пошли! Расскажете мне все, когда поднимемся на борт.

Он первым поднялся по трапу, Ровертон и Деминг шли следом. Лязг закрывающегося за ними люка ласкал слух лучше всякой музыки. Еще минута – и корабль взлетел, прочертил небеса над ночным полушарием и вырвался на дневной свет дельты Андромеды. Потом он помчался прочь по звездным океанам, и наконец громадное солнце превратилось в сверкающую точку и заняло положенное ему место в стремительно удаляющемся созвездии.

Корень Ампои

В Оберн приехал цирк. Из длинной вереницы вагонов на запасном пути доносилась невообразимая мешанина рева, рычания и трубных звуков. По главной улице вели слонов, зебр, дромадеров, а цирковые акробаты и уродцы разбрелись по всему городу.

Парочка бородатых женщин прогуливались изящной походкой модных дам. За ними протопала целая компания лилипутов, похожих на грустных, не по возрасту искушенных детей. А потом я увидел великана, более восьми футов ростом, отлично сложенного, без малейших признаков той непропорциональности, какая часто сопутствует гигантизму. Великолепный образчик обычного человека, только крупнее натуральной величины. Чертами лица и походкой он даже на беглый взгляд напоминал моряка.

Я врач, и человек этот пробудил во мне профессиональное любопытство. Никогда еще я не встречал такого ненормального роста и массивности при полном отсутствии акромегалии.

Он, должно быть, почувствовал мой интерес. Оценивающе оглядев меня, он подошел враскачку, как ходят моряки.

– Слышьте, сэр, в этом городишке найдется, где человеку промочить горло? – спросил он осторожно.

Я мгновенно принял решение.

– Идемте со мной, – сказал я ему. – Я врач-аллопат и вижу без всяких расспросов, что вы нездоровы.

Мы были всего в квартале от моей приемной. Я провел великана на второй этаж, в свой личный кабинет. Казалось, он заполнил все помещение, даже после того как уселся. Я достал бутылку ржаного виски и налил ему щедрую порцию. Он ее выпил залпом с явным удовольствием. Прежде вид у него был несколько унылый, теперь же он приободрился.

– Глядя на меня, ни за что не подумаете, что я не всегда такой был здоровенный, – изрек он.

– Угощайтесь еще, – предложил я.

После второго стакана он вновь заговорил с некоторой печалью:

– Нет, сэр, Джим Нокс не всегда был цирковым уродом.

Мне не пришлось его долго уговаривать, чтобы он рассказал свою историю.

Нокс, типичный лондонский житель авантюрного склада, в молодости объехал пол земного шара простым матросом, а затем боцманом. Он побывал в дальних краях и пережил множество удивительных приключений. Ему не исполнилось еще и тридцати, когда беспокойная и рисковая натура толкнула его на фантастическую, невероятную затею.

События, тому предшествовавшие, сами по себе довольно необычны. Во время сильнейшего тайфуна в море Банда его корабль потерпел крушение. Нокс – судя по всему, единственный выживший – два дня носился по волнам на крышке люка, оторванной от тонущего судна. Его подобрали туземные рыбаки на суденышках-проа и отвезли на остров Салавати.

Раджа Салавати, похожий на обезьянку старый малаец, обошелся с Ноксом весьма приветливо. Раджа любил рассказывать длиннейшие истории, а боцман оказался терпеливым слушателем. Благодаря такому духовному сродству Нокс сделался почетным гостем во дворце раджи на месяц, а то и больше. Здесь, среди других чудес, он впервые услышал об одном замечательном папуасском племени.

Племя это, по рассказам раджи, населяет почти недоступное плато в горах Арфак. Женщины их ростом девять футов и белы как молоко, а мужчины, как ни странно, обычного роста и смуглокожие. Тех немногих путешественников, что сумели подняться на плато, они встречают дружелюбно и в обмен на стеклянные бусы и карманные зеркальца охотно