мертвого мира в тихом и торжественном гробу Вселенной.

Вскоре на востоке за далекой линией скал появился золотой свет, и в небеса с безмятежным величием поднялась огромная сфера, похожая на Луну, но во много раз больше. Однако, в отличие от Луны, она не проливала вокруг себя никакого сияния, ибо небо оставалось таким же черным, как и прежде. Свет от её полюсов был ослепительно ярким, возможно, из-за полярных ледяных полей, но свет от средних зон был более тусклым и затененным и менялся по оттенку от бледно-зеленого до румяно-коричневого и облачно-голубого.

Синие пятна, вероятно, были морями, коричневые и зеленые – континентами с их пустынями и лесами, и мне показалось, что я могу проследить конфигурацию, подобную той части Земли, которая находится между Америкой, Африкой и Европой, даже до таких деталей, как Британские острова.

Свет вокруг меня стал настолько ярче, что я повернулся посмотреть, откуда он исходит, и увидел еще более удивительное зрелище. Вдали к западу простирался дикий хаос тьмы, смешанной с голубоватым светом, который я могу сравнить только с волнами бурного моря, окрашенными сиреневой фосфоресценцией, а над далеким горизонтом в траурном небе пылал странный и великолепный метеор, похожий на комету. Его диск был равен по размеру диску Солнца и имел ослепительную яркость, но цвет его был лавандово-синим, с оттенком фиолетового, а серебристо-белое сияние, как у Млечного Пути, простиралось от него далеко в ночь. Что же это было за яркое светило, которое так сильно напомнило мне электрическую дуговую лампу, когда ее угольки горят синим пламенем?

Я снова повернулся к перспективе, которая впервые привлекла мое внимание, но мне не нужно задерживаться на последующих фазах рассвета. Достаточно сказать, что по мере того, как великолепная звезда поднималась в небо, освещение становилось все сильнее, пока серо-голубой дневной свет не высветил все особенности ландшафта. Тогда я увидел, нечто, что я назвал морем тьмы, – на самом деле это было огромной серой равниной, а ее пурпурные острова были вершинами и кратерами вулканов. Высокие скалы за горизонтом были не берегами континента, а частью огромной скальной стены, которая опоясывала равнину, как вал. Я обнаружил, что моя точка обзора находится недалеко от края этого огромного обрыва, и мой мозг закипел, когда я увидел, что его скалы отвесно падают на равнину, на многие тысячи футов ниже.

Вершина была изрезана высокими пинаклями[28] скалы, стоящими как башни вдоль стены, и огромными провалами, похожими на амбразуры крепости. Она отбрасывала длинную, острую, заостренную тень, черную, как струя, на серую равнину внизу, на которой кратеры потухших вулканов, еще не пронизанные светом, напоминали чернильные колодцы, но по мере того, как метеор поднимался все выше и выше, тени постепенно отступали или становились светлее. Нигде не было видно ни малейших следов пребывания людей, ни животного мира, ни растительности… Судя по всему, не было ни капли воды, ни стоячей, ни проточной, и единственным признаком движения был подъем тумана над землей то тут, то там.

Хотя уже рассвело, небо, за исключением окрестностей светила, оставалось таким же черным, или, по крайней мере, индиго-синим, настолько глубоким, что все равно казалось черным, а звезды имели холодный, суровый, голубоватый оттенок.

Когда я посмотрел в противоположном направлении, то увидел еще незамеченную перспективу – странную и изрезанную дикую местность с зубчатыми горными хребтами, потухшими вулканами, коническими пиками, отдельными холмами и каменными глыбами, окруженными стенами равнины и зольные пустыни, пересеченными потоками твердой лавы или расщепленными глубокими широкими каньонами, и перемежающимися конусами истощенных гейзеров или бассейнами высохших грязевых и минеральных источников, похожих на террасы и "горшки с краской" Йеллоустоуна. Земля и камни были всех цветов, от белого, как снег, гранита или молочного кварца, до желтого цвета серы, от красного цвета вермильона до зеленого и голубого других природных пигментов вулканического происхождения, но преобладающим оттенком был серый, и свет неба так расцвечивал скории[29] и покрытую черными пятнами поверхность, что она казалась вырезанной из слоновой кости и черного дерева.

Здесь тоже не было видно никаких следов жизни, разве что несколько расколотых колонн на склоне холма были окаменевшими стволами древнего леса, и снова мне пришла в голову мысль, что я смотрю на жесткие линии погибшей планеты.

Возможно, мертвой, но не абсолютно лишенной жизни, поскольку со временем я начал замечать, что низшие формы растительности, такие как лишайники и кактусы, пробивались из засушливой почвы под растущим теплом светила и даже придавали румяный или зеленый оттенок серым равнинам и горам. Но и это было еще не все – я чуть не перепугался до смерти, когда увидел огромную змею, проскользнувшую мимо меня, когда я лежал на земле. За ней последовали еще одна и еще, и не только змеи, но и чудовищные жабы и летающие насекомые, такие же гигантские, как крокодилы или крылатые драконы прошлых геологических эпох.

Они были всех цветов и узоров, под стать земле и скалам, но большинство из них были черно-белыми. Время от времени змея заглатывала жабу, а жаба охотилась на муху, но все же легион шел вперед, как большая армия. Я хотел убежать, но был прикован к месту, и – ужас из ужасов! огромная змея скользнула по моему распростертому телу. В приступе страха я пытался вырваться из ее раздутых и склизких складок, но все тщетно. Я громко закричал и очнулся.

Сначала я не знал, где нахожусь, так как след змеи все еще вился надо мной, но потом я осознал свою личность и понял, что на самом деле нахожусь не там, где думал. На мгновение мне показалось, что я сошел с ума, но потом я вспомнил, что нахожусь в постели и что мои жуткие переживания были лишь сном, вызванным, возможно, лучами рассвета, падающими на мое лицо.

Я думаю, что это был случай того, что известно как "двойное сознание", когда мозг, кажется, осознает два разных мира. Эго пробудилось, в то время как остальной разум находился под влиянием сна. Тайна моего сна стала мне ясна, так как я вспомнил, что перед сном читал о Луне на страницах Проктора, сэра Роберта Болла, мистера Раньярда и других выдающихся авторов по астрономии. Более того, я обнаружил, что в моем сне был творческий метод – что это было, по