— Что они у тебя натворили?

— Да так… Ерунда… не обращай внимания. Разборки местного значения… Представляешь, прихожу, а они дрыхнут на посту как сурки… Тоже мне, охрана. Так вот и живём, но ты ведь не затем ко мне пришёл, чтобы моё нытьё выслушивать? Говори, что стряслось.

— Тут ты, Саня, прав, не за этим. Не буду плавать вокруг, да около… Намечается большая война и затронет она всех, включая и вас.

— Что, Бандюки опять голову поднимают?

— Если бы… Всё гораздо хуже, — и Роман подробно, насколько это было возможно, рассказал Арбалету о нынешнем положение дел. Тот, внимательно выслушав Романа, не задумываясь ответил.

— Речи нет… Мы, конечно, с вами. Помощь окажем, какая бы не была её цена. Вояки-то у нас сам видишь какие, но думаю под правильным руководством и вооружении от нас толк, хоть не великий, но всё же будет. Я сейчас тут маленько порядок наведу и сразу же на нашу базу, мужиков собирать. К вечеру с пол сотни, думаю, наберётся, а раз время ещё немного позволяет, то и на Кордон гонцов отправлю… Там тоже десятка два, думаю, не откажут. Мы, Вольные Сталкеры, и Одиночки, конечно, к военным делам по стольку поскольку… но в Зоне выживать умеем, а тут сам знаешь, всякое бывает. Одним словом, не переживай… в грязь лицом не ударим. Ты сам-то сейчас куда? Со мной или ещё кого позвать хочешь?

— Да, Саня… ты уж извини. Придётся тебе самому всё это дело здесь организовать, а мне надо ещё одно дело успеть закончить, пока вся эта карусель не началась.

— Карусель, говоришь… Это точно, — согласился Арбалет. — Ну тогда давай на ней через пару дней как следует прокатимся.

На улице вечерело. Роман, подминая ногами опавшую листву на едва различимой тропке, шёл по лесу, с каждым шагом приближаясь к дубу великану, под кроной которого расположился переход в другой, совсем непохожий на этот, мир. Он с замиранием сердца думал о том, что его там ожидает. Последний его визит в старый дом оставил слишком горькие воспоминания, где ему пришлось хоронить Алису и своего верного спутника псевдопса Барбоса. Роман намеренно обошёл дом немного стороной, чтобы не видеть могилу, в которую он сам их похоронил, и вскоре уже стоял возле дуба великана. Достав оба артефакта «Слеза Циклопа», он ощутил в руках едва заметную пульсацию. Они начали излучать слабый свет. Чем ближе он их подносил друг к другу, тем ярче он становился. Плечо, с внедрённым в него вместе с татуировкой веществом, начало покалывать. Наконец решившись, Роман соединил их вместе и шагнул в место, служившее переходом. Ослепительная вспышка затмила его разум. Роман в ней просто растворился, разрушенный на атомы, несущиеся сквозь великое нечто… являющееся проматерью всего сущего в миллиардах миров и их бесчисленных повторений. Подобное ощущение каждому человеку позволено в качестве дара увидеть лишь единожды, в момент его смерти, и поэтому никто не может рассказать о красоте и ужасе этой великой тайны, унося весь этот восторг увиденного с собой в иной мир. Роман медленно приходил в себя. Шум в голове приглушал все звуки, такое случается при лёгкой контузии… Другого сравнения он придумать не смог. Что-то липкое и мокрое елозило по его лицу, но это явно не было тряпкой. Роман, собравшись с силами, открыл глаза. Его голова находилась между передних лап здоровенного пса, а то, что он ощутил на своём лице, был слюнявый язык, которым его этот пёс облизывал. Сомнений не было… Над ним стоял Барбос.

— Фу… Псина… перестань, — хриплым голосом попытался Роман отогнать собаку.

Тот, услышав голос, ещё раз прошёлся языком по лицу и, взвизгнув, бросился к дому. После полученной процедуры, Роман окончательно пришёл в себя и, ощущая лёгкое головокружение, сумел сесть, опёршись спиной о ствол дерева. Роман осмотрел поляну. Дуба, где он похоронил Алису, не было, как и могилы. В вечерних лучах заходящего солнца, отбрасывая от жёлтых деревянных стен мягкие блики, красовался добротный дом.

— Барбос… да что с тобой? — услышал Роман знакомый голос. На открытой веранде показалась женская фигура.

— Перестань себя так вести, — более строгим голосом сказала женщина, удивлённая поведением собаки.

Барбос, игнорируя недовольство Алисы, продолжал громко повизгивать и оттеснять её от двери в дом, куда она уже хотела вернутся.

— Ну хорошо… — наконец смерилась она, — Пойдём, сходим… посмотрим… но, если там опять окажется какой-нибудь ёжик или заяц, ты, лохматый проказник, будешь наказан. Ты понимаешь, что нельзя меня так разыгрывать? — и, в сопровождении скачущего во круг Барбоса, Алиса пошла к старому дубу. Увидеть в вечерних сумерках прислонившегося к дереву человека непростая задача, поэтому не удивительно, что Роман оказался не замеченным. — Опять меня обманул? Вредный ты, пёс, — в сердцах сказала она и, вдруг, заметила силуэт человека у дерева. — Вы кто? — испуганно спросила она, зайдя за Барбоса…

— Ну уж точно не ёжик… Здравствуй… Алиса… Я вернулся.

— Ты…? — в её голосе смешались испуг, мольба и сомнение.

Алиса медленно подошла к Роману, не отрывая взгляд от его лица, словно боясь, что это лишь наваждение, и оно, стоит ей отвести глаза в сторону, непременно исчезнет. Лишь подойдя вплотную и положив руку на его голову, тихо прошептала.

— Это и в правду ты… — и, тихо заплакав, опустилась на колени рядом с ним.

Роман нежно обнял свою любимую. По его щекам тоже текли слёзы. Он и не помнил, когда с ним подобное случалось, но сейчас абсолютно этого не стеснялся. Встав, он очень бережно, словно ребёнка, поднял Алису на руки.

— Всё, родная… Теперь мы вместе, — и понёс прижавшуюся и всё ещё всхлипывающую женщину к дому.

Любовь, словно машина времени, ускоряющая минуты счастья до мгновений, тогда, когда два любящих сердца хотят растянуть это время на целую вечность. Утреннее солнце робко осветило спальню сквозь открытое окно. Лёгкий ветерок, покачивая занавески, нёс сладкий запах полевых цветов.

— Хорошо-то как, — подумал Роман и поцеловал, гладившую его лицо, ладонь Алисы.

Уставшая, но счастливая от любви, она, приподнявшись на локтях, потёрлась носом о его щёку.

— Больше я тебя никуда не отпущу…

— Не возражаю, ваше Величество, — слукавил Роман, помня о том, что завтра состоится решающая битва, в которой он не может бросить своих товарищей, и что бы там не произошло, он будет сражаться как никогда до этого, за всё то, что для него так дорого… и проиграть этот бой он просто не имеет права, но это будет завтра… а сейчас он просто