Перевернувшись на бок, я открыла глаза. У окошка бился светляк – должно быть, пригрелся, так же как пауки. Тут я вспомнила, что и раньше видела светлячков на своём пути, и это показалось мне забавной деталью. Вероятно, рассказы местных о Господине Дорог и сопровождающих его светляках появились именно из-за особенности здешних насекомых.

Руки дрожали от холода и слабости. Я взглянула на них: под ногтями чернели полоски грязи, различимые даже в темноте.

Снаружи что-то шумело. Сперва я думала, что это воет ветер и ветка старого вяза скребёт по стене амбара, но звук настойчиво повторялся: то ближе к двери, то под окном, то в углу. Мне это не нравилось. Я встала, отперла засов и осторожно приоткрыла дверь. В амбар снопом крохотных снежинок и злым ночным ветром хлынула вьюга. Я незаметно вынула нож и шагнула за порог.

Здесь шумело сильнее, и шумело странно, необъяснимо: будто ходил кто-то кругами, вздыхал и топал, а на глаза не показывался. Я сощурилась, всматриваясь во мглу. Метель колола глаза, холодный воздух обжигал нос и горло. Впереди мигали окошки деревенских изб, чернели силуэты деревьев, но снаружи не было видно ни души.

Стук и скрежет повторились, будто кто-то вёл по стене амбара когтём или серпом. Я шагнула вперёд, прикрыла за собой дверь, чтобы не выпускать скудное тепло, и выставила руку с ножом. Если пожаловали степняцкие воры, я была готова встретить их со всей гостеприимностью, какой научили меня холодные и дикие Княжества. Может, хозяева амбара даже заплатят мне, если спугну недоброжелателей.

Звук повторился за углом амбара. Я скользнула туда, всматриваясь до рези в глазах и не понимая, что может создавать шум. Вяз рос чуть дальше, его ветки склонялись низко, но всё же не доставали ни до стен амбара, ни до крыши. Завернув за угол, я замерла в тени, прислушиваясь и принюхиваясь. На улице будто топало и свистело, как целый отряд, но лишь изредка мелькали невнятные тени, вовсе не похожие ни на что живое.

Снова стукнуло и скрежетнуло, совсем близко от меня. Я дёрнулась.

– Кто здесь?

Быть может, мне стоило помалкивать и не выдавать своего присутствия, но раз я вышла из амбара и кралась вдоль стен, меня могли уже не единожды заметить. Разумеется, мне никто не ответил.

А в следующий миг я увидела его.

У стены стоял мальчишка – тот самый, которого я лечила от укуса росомахи. Только он больше не выглядел живым. Уж я-то хорошо знала, как выглядят мертвецы.

Я на мгновение замешкалась, но этого хватило для нападения. Мальчишка наклонил голову и кинулся на меня, как бык. Одним ударом он сбил меня с ног. Я упала в снег, но тут же вскочила, выставив нож перед собой. Мальчишка развернулся и стоял, угрюмо глядя на меня мутными глазами. Он дышал прерывисто и, судя по всему, обдумывал следующее нападение.

– Седуш! – выкрикнула я его имя, порывшись в памяти. – Седуш, я лечила тебя после укуса росомахи! Ты меня забыл?

Мальчик повернул голову, будто задумался. Он стоял так, что закрывал мне путь к двери амбара. Я подумала, что могла бы отступить за угол и обойти амбар кругом, но поворачиваться спиной к мальчишке не хотелось. Я всё всматривалась в его лицо, покрытое синюшными пятнами: да что с ним такое? Он… умер? Но почему? Меня кольнула ущемлённая гордость: я же вылечила его ногу, да не просто так, а ворожбой! Какого лешего он умудрился умереть? И что сейчас от меня хочет?

– Седуш, ты помнишь меня? – просипела я, не надеясь на успех. – Седуш, ты мог считать меня Милосердным… Милосердной, я вылечила тебя. Что с тобой случилось? Почему ты стал таким? И зачем ко мне пришёл?

Вокруг нас по-прежнему странно шумело, топало и вскрикивало. Седуш подозрительно косился на нож в моей руке, и мне пришлось опустить оружие.

– Я умер после твоей ворожбы, – вымолвил он таким печальным голосом, от которого моё сердце защемило. – Всё ты сделала, всё ты.

Я сглотнула ком в горле.

– Что ты такое говоришь? При чём здесь я? Я залечила твою рану, ты выглядел здоровым! Седуш, что случилось, расскажи!

Он покачал головой и повторил:

– Мы все умерли из-за тебя. Все умерли. Кого ты касалась, те мертвы. Владычица Яви зла на тебя, Милосердная. Княжества не терпят милосердия, они ждут справедливости.

В голове у меня стучало от непонимания. Умерли все, кого я лечила ворожбой? Что, неужели и князь? И Огарёк? Я выкинула эту мысль из головы: думать о том, что я могла навредить Лерису, было невыносимо. Хотя у меня оставалась надежда на то, что нечистецкая кровь сделала его не таким уязвимым.

– Что это шумит? Ты знаешь, Седуш?

Мальчишка зловеще улыбнулся, обнажив нездоровые серые зубы. Он готовил новый бросок: я поняла это по тому, как он скособочился и замер. Я снова подняла нож.

– Нави пришли, Милосердная. Нави пришли за тобой.

Он прыгнул, но я успела среагировать и увильнула в сторону. Мне не хотелось пускать в ход нож, я вытащила его скорее для устрашения и на тот случай, если бы шумевшим оказался не мальчишка, а крупный зверь или грабитель. Я метнулась к двери, распахнула её, юркнула в амбар и заперлась так быстро, как только могла. Снаружи послышался возмущённый быстрый стук, ветер донёс участившийся топот.

Переведя дух, я развернулась, прислоняясь спиной к двери. Вздох так и застрял у меня в груди, когда я поняла, что в амбаре не одна.

В помещении стояла женщина в белых тонких одеждах. Казалось, будто от неё идёт свечение: от платья, от волос, от глаз. В других обстоятельствах она бы показалась мне прекрасной, но сейчас я испугалась.

– Здравствуй, ворожея, – произнесла женщина с прохладцей.

Я раздумывала над тем, не стоит ли мне вернуться на улицу, но страх перед холодом и невидимыми существами оказался всё же сильнее. Я осторожно двинулась вдоль стены, не сводя глаз с женщины.

– Чем обязана? – ответила я, не заботясь о вежливости тона.

– Ты обязана уйти, – просто и бескомпромиссно ответила женщина. Я-то думала, что буду самой хамской собеседницей в этом диалоге. Оказалось, со мной можно поспорить.

– Мне некуда идти. Я заплатила хозяевам за ночь в этой халупе и, между прочим, ещё не спала. Будьте так добры, покиньте амбар, вы и ваш наряд явно не созданы для чего-то кроме боярских палат. А не то… – Я красноречиво поиграла ножом, стараясь, чтобы свет из оконца отразился на лезвии.

Незнакомка улыбнулась: холодно и отрывисто, словно теряла терпение.

– Ты не понимаешь, Ивель. Со мной не спорят. Меня слушают.

– Тогда, может, представитесь, чтобы я понимала, с какой высокопоставленной особой имею честь беседовать?

Я уже подозревала, кем может оказаться незваная гостья, но разум отчаянно противился догадке. Меня медленно охватывал страх, и впервые всерьёз захотелось, чтобы Лерис был сейчас со мной.

– Я – Владычица Яви, – произнесла женщина, и моё сердце ухнуло вниз: худшие догадки подтвердились. Я опустила нож, против такого врага он явно был бесполезен. – И мне не нравится, что ты призвала навей своей ворожбой.