Шрифт:
Закладка:
— …Ранункуло — опаснейший мерзавец и злодей!..
— …Сам по себе он подлый трус, и его оружие — яд!..
— …А еще он необычайно жаден, и характер у него такой же едкий, как и кровь…
— …Однако дама Эсфер поручает ему не только отравления…
— ...И в помощь ему дает своих змей, прикормленных молоком!
— …Змеи — убийцы, не знающие жалости! Быстрые, как молния, их не сбить со следа…
— …Куда хуже кошек! Если уж видишь молочайных змей — то можно не сомневаться, что Эсфер задумала кого-то убить!
— …Они принимают и другие формы, от них не скрыться ни в лесу, ни в воде!..
— …Должно быть, мачеха прознала, что в Ирисовой Горечи появилась девушка, которая может снять проклятие, — вполголоса сказал Ноа, наклонившись к Джуп. — Этого она никак не может допустить! Вот и прислала Ранункуло, чтобы тот выведал про дела в усадьбе, а затем приказал змеям убить и меня, и тебя!..
— …Даме Эсфер донесли, что мы сбежали во владения принца Ноа, — еще тише шептал Мимулус на ухо Джуп с другой стороны. — Наверняка те кошки, которых мы видели, проболтались! Она думает, что похитители проклятия могли войти в сговор с принцем, и если Ранункуло узнает, что мы и правда спрятались в усадьбе Ирисов — нам конец!
Из этого следовало, что принц и волшебник по-разному истолковали побуждения Эсфер Молочай, поскольку каждый считал, будто коварная дама охотится именно на него; но сошлись в том, что Джунипер Скиптон в любом случае приговорена ею к смерти — будь Джуп возможной спасительницей принца Ноа или же невольной сообщницей мэтра Абревиля. Словно ей не хватало переживаний о гибельном проклятии, засевшем внутри!.. Хорошо, что на празднике кроме карамельных яблок имелось бесчисленное количество других развлечений, ведь от всех этих мыслей впору было с ума сойти. Кобольды-разносчики словно чуяли, что гостья в маске лягушки чем-то огорчена, и каждую минуту появлялись на пути у Джуп, чтобы предложить карамельный эль, пунш, а также вино, пряные пары которого прогоняли прочь печаль и тревогу — или, по меньшей мере, приглушали их голоса (впрочем, как и голос разума). В конце концов, даже мэтр Абревиль согласился отпить немного эля, а уж Его Цветочество не пришлось уговаривать — он сразу объявил, что без пары-тройки кружек горячительного ни за что не решится прогуляться там, где уже гуляет Ранункуло со своей ужасной корзиной.
Праздник, между тем, становился все более шумным — над Мглистой Лощиной сияла яркая луна, вино лилось рекой, компании за столами без конца провозглашали тосты, обнимались и клялись друг другу в вечной дружбе. Многие гости держались на ногах нетвердо, и вываливались отовсюду в самый неожиданный момент, сбивая с ног тех, кто прогуливался от прилавка к прилавку, от шатра к шатру. Крики, песни, веселая толкотня, танцы, проказы — неудивительно, что в ушах звенело и голова шла кругом. Свет сотен фонарей, факелов и костров был ярок, но переменчив — все дрожало и плыло в их красноватых отблесках. Все это сбивало с толку, но в то же время приободряло; зловещие мысли никак не уживались с бесшабашной праздничной суетой.
— А ведь это куда больше похоже на приключение, чем раньше! — заметил Ноа, несколько захмелев и оживившись.
— Надо же, Ваше Цветочество, — удивилась Джуп. — Еще недавно вам совсем не нравилось то, что мы возвращаемся на праздник.
— Так оно и было, — смущенно отозвался принц. — Никогда не хотел кого-либо спасать, да еще от такого мерзавца, как Ранункуло! Это опасно, сложно и вовсе не забавно. Но почему-то сейчас мне не так уж скучно. Должно быть, потому, что у меня появились приспешники, как и положено особе королевской крови!..
Джунипер ничуть не понравилось то, что ее назначили приспешницей, но она понимала, что услышать от принца что-то о дружбе или взаимовыручке вряд ли получится — он очень мало знал об этих явлениях, и пользовался более привычными определениями. «Но ведь если разобраться — мы могли бы стать друзьями! Я его все лучше понимаю, и он быстро учится хорошему, если как следует объяснить, в чем разница между добрыми и злыми поступками! — подумала она взволнованно. — Только… только я собиралась обмануть его и бросить, а он наверняка прикажет меня казнить, если узнает, что вместе со мной можно уничтожить и проклятие!..» — и вновь у нее на душе стало горько и безрадостно, как и всегда при мысли о злых чарах (и о том, что она обманывает принца). Что же до мэтра Абревиля — слова Ноа он пропустил мимо ушей: ему не приходилось задумываться о дружбе с Его Цветочеством, и вдобавок ко всему Мимулус был убежден, что бакалавру магического права даже приспешником зваться пристойнее, чем придворным птичником.
— Найти Фарра будет непросто, — сказала Джуп, печально вздохнув, и тут же приняла от одного кобольда-разносчика целую охапку палочек с сахарной ватой, а от второго — ломтик медовой тыквы.
— Но не только для нас, но и для Ранункуло! — рассудительно заметил Мимулус.
— В самом деле, — согласился Ноа. — В этой толпе и огр потеряется. Искать здесь кого-то — совершенно безнадежное занятие!..
Но не успел он это сказать, как Джуп тут же обнаружила сударя Отравителя — хотя именно его-то ей и не хотелось больше никогда встречать.
— О, нет! — приглушенно вскричала она, остановившись как вкопанная. — Вот там! Видите? Это же тот самый Ранункуло?! И, кажется, он разговаривает с каким-то сатиром!..
И принц, и волшебник, застонав от ужаса, уставились туда, куда указывала Джуп: в самом деле, совсем неподалеку, у одного из столов сияли чистым золотом локоны Ранункуло, который любезно и оживленно с кем-то беседовал.
— Ну нет, — с облегчением сказал Ноа, после того, как влез на ближайшую скамью, чтобы рассмотреть собеседника Ранункуло. — Это какой-то старый рыжий козлоног, ничуть не похожий на нашего Фарра!.. — тут его, браня на все лады, столкнули вниз, ведь он, совершенно по-королевски ничего не замечая вокруг себя,
