и в самой столице военные настроения только усилились. Каждый раз, когда Филипп слышал эти разговоры, то внутренне содрогался. Его первое участие в войне чуть было не закончилось для него катастрофой. Да, в конечном итоге из него сделали героя, но сам принц прекрасно понимал, какова на самом деле была его роль в той войне.

Часто вспоминая те дни, Филипп сгорал от стыда. Может быть, именно из-за этого чувства он повел себя не самым приветливым образом со своим освободителем, маркграфом де Валье. Что бы кто ни говорил об этом человеке, Филипп прекрасно запомнил то, с каким уважением говорили с Максимилианом де Валье аталийские дворяне и сам Золотой лев. В те минуты робкий Филипп, всегда всего боявшийся, в глубине своей души мечтал быть похожим на такого человека, как этот маркграф.

И вот в воздухе витают новые призывы браться за мечи…

Филипп слышал краем уха, что отец вызвал послов Оттона Второго и прилюдно отчитал их. Кроме того, всем дворянам нынешнего короля Астландии, пока шло расследование покушения, было запрещено появлятся в королевском дворце. По слухам в нападении на принцессу Софию и маршала фон Мансфельда участвовали фрейлины герцогини фон Диссен, оказавшиеся страйкерами. Самой же герцогине, пока выяснялись все детали дела, было запрещено выезжать из столицы.

Единственное, что было достоверно известно, это то, что покушение было предотвращено, благодаря отважным и профессиональным действиям теней его величества и страйкеров маршала фон Мансфельда.

В общем, все понимали — герцог де Бофремон будет всеми способами пытаться вернуть свое влияние при дворе. Сегодня он был в вычурном камзоле с фамильными гербовыми нашивками, при шпаге с сияющим эфесом. Гордо оглядев зал, герцог под насмешливыми взглядами Гонди и его соратников уверенно направился к возвышению, где сидел Филипп.

— Ваше высочество, — произнес герцог де Бофремон, кланяясь принцу. — Благодарю за честь быть приглашенным на сей прием. Позвольте же и мне засвидетельствовать мое вечное преклонение перед вами и приподнести особенный дар, который, надеюсь, вас порадует.

Музыка смолкла. Гости настороженно затихли, ожидая продолжения любопытного действа. Тем временем, из-за спины Бофремона двое слуг выносили небольшую клетку, накрытую алой шёлковой тканью, из-под которой слышалось приглушенное ворчание.

Филипп мысленно поморщился. Ему не нравилось, когда дядюшка обращался к нему с таким официозом. А еще принц не заметил среди тех, кто сопровождал дядю, Поля, главного смотрителя его зверинца. Поль, как и Филипп, очень любил животных и предпочитал проводить все свое время рядом с ними. По сути, старый смотритель зверинца долгое время был единственным другом Филиппа.

Принц подался вперёд, на его лице заиграла приветливая улыбка. Он по-настоящему был рад видеть дядюшку, который, по всей видимости, снова смог приготовить сюрприз для своего обожаемоего племянника.

— Дядя, как же я рад вас видеть!

На лице герцога расплылась победная улыбка.

— Но где же Поль? — спросил Филипп.

— О, мой мальчик, ты же знаешь этого старика, — отмахнулся герцог, переходя на неформальный тон. Он слегка повысил голос, как бы напоминая, что будущий король Вестонии и герцог де Бофремон, несмотря на все невзгоды, являются семьей. — Наверное, снова запил. Не беспокойся, я уже послал за ним. Мои люди пропишут ему несколько плетей.

— О дядя! — взмолился Филипп. — Помилуйте его, прошу вас.

— Ничего, парочка плетей пойдут этому бездельнику на пользу, — отмахнулся герцог. — Впрочем, если тебе угодно, так и быть, в этот раз он отделается купанием в холодном пруду.

Филипп кивнул.

— Благодарю вас, дядюшка. Что же вы принесли в этот раз? Я сгораю от нетерпения!

— Осмелюсь сказать, что подобного зверя в наших землях не видывали многие века, — герцог сделал жест рукой, и слуги приподняли шёлк, обнажив серебристую клетку.

Внутри нее на подстилке из ярких тканей сидело крошечное существо с густой пушистой шерстью нежно-золотистого оттенка в темную крапинку. Его глаза были цвета расплавленного янтаря, а уши трогательно торчали набок. Зверек, казалось, чуть поежился от внезапного света свечей.

— О Пресветлая, — негромко произнесла одна из придворных дам, — как же он мил!

Дворяне и дамы, видя восхищенный взгляд Филиппа, восторженно зашептались, а сам принц уже вскочил с кресла:

— И как же зовётся эта прелесть?

— Из-за редкости у него нет названия, — с улыбкой ответил Бофремон, видя, как загораются азартом глаза принца. — Вы будете первым, кто даст имя этому виду существ. Вот вам несколько подсказок. Говорят, он приносит удачу тому, кто станет его первым и единственным хозяином. Зверек признает лишь одного господина и следует за ним всю жизнь.

Руки Филиппа слегка подрагивали. Весь окружающий его мир внезапно отошел на второй план.

— Он приручен?

— Нет, — покачал головой герцог. — В этом весь секрет. Когда существо берут на руки впервые, оно доверяется только одному владельцу. Но будьте спокойны, ваше высочество: зверь кроток с тем, кто ему по сердцу. — Бофремон повернулся к слугам и приказал открыть дверцу клетки.

Раздалось легкое лязганье, и дверца приоткрылась. Зверек внутри осторожничал и не спешил делать первый шаг, но потом, заметив протянутую вперед ладонь Филиппа, чуть пошевелил ушками и на удивление грациозно выпрыгнул из клетки, а потом скользнул прямо на руку наследника.

— Смотрите-ка, — Филипп засмеялся, чувствуя тёплую мягкую шерстку на своей ладони, — он признал меня.

— Несомненно, у вас имеется особый дар, ваше высочество, — заметил герцог де Гонди, наблюдавший из-за плеча дочери.

Все дворяне подались вперед. Бланка, не удержавшись, приблизилась, чтобы рассмотреть «милую зверушку». Филипп, шутливо склонив голову к Бланке, поднес зверька ближе:

— Уверен, мадмуазель, что вы станете лучшими друзьями. Вы обязательно должны мне помочь дать этой прелести имя.

Однако в этой суматохе никто не заметил, как странно задергались у зверька лапки, когда он крепче прижался к принцу. Как вдруг глаза Филиппа расширились. Он всхлипнул, чуть пошатнувшись:

— Ой…

Зверек, вздёрнув пушистый хвост, царапнул шею принца. И тут же с удивительной прытью отскочил на пол и метнулся прочь — прямо в открытую дверь, ведущую в сад.

— Ваше высочество⁈ — Бланка вдруг увидела на коже Филиппа странный отпечаток — небольшую ранку, рядом с которой проступало быстро темнеющее пятно.

Принц пошатнулся, его пальцы судорожно заскребли по вороту камзола:

— Больно…

Сердце его билось бешено, он сделал неверный шаг, и тут же ноги подкосились. В зале тут же поднялся шум и гам. Некоторые мужчины бросились, чтобы поддержать оседающего на