А потом мужика – и ее вместе с ним – рвануло вверх, они пролетели несколько метров, и крепкие руки подхватили ее и поставили на крышу.

– Се-е-ем-м-м-мь м-м-ми-и-и-ин-н-ну-у-у-ут! – крикнул подхвативший ее человек, и она с удивлением узнала в нем – также затянутом в темно-зеленый камуфляж – Славу Волкова.

Кричал он не на общей речи, но чуть ускорившись – видимо, чтобы и она понимала тайминг. Точнее, даже не кричал – орал, заглушая шум вертолета.

– Ты сволочь! – крикнула Айранэ, забывая от нервов замедлять речь. – Я отказалась! Твой доктор…

Слава резко обнял ее, поцеловал в щеку и сказал на общей:

– Потом, все потом, ты молодец, беги в вертолет!

От этого короткого объятия у Айранэ внутри все перевернулось, она почувствовала, что вот-вот может начаться Блеск, что в данной ситуации, а тем более со свекром, выглядело бы просто ужасно.

Она отстранилась и побежала к вертолету – длинной армейской машине с надписью «Албания 17–49».

Из кабины ей подали руку, она протянула в ответ свою, и ее тут же втащили внутрь, выдали куртку, штаны и шлем, а едва она их надела, засунули в угол и пристегнули к жесткому, неудобному креслу.

Снизу что-то бумкнуло, вертолет тряхнуло. «Взрыв», – подумала Айранэ. Она понимала, что происходит что-то странное и опасное, что если ее здесь поймают, то объяснить, что на самом деле она не собиралась творить ничего такого, она не сможет.

«Кого-то взорвали, и я соучастница».

Она должна была рыдать, кричать, куда-то бежать и что-то совершать, но Айранэ просто сидела, а через некоторое время, осознав, что ей мешает пристегнутый к «трусам» из строп карабин, долго пыталась раскрутить муфту, прежде чем поняла, что это делается в другую сторону.

А потом салон наполнился людьми, перед Айранэ вкатили большой хрустальный гроб, в котором лежал пацан с крупными, неестественно выразительными скулами, гигантским носом и глубокими глазницами, обрамленными кустистыми бровями.

– Тридцать секунд! – раздался прямо в шлеме голос Славы, затем вертолет взмыл, накренился, и в этот момент Айранэ вырвало – остатками куриного бульона и желчью.

– У него выбора не было, – объяснял Слава, когда они уже ехали в сторону дома с загородной базы, где их высадил вертолет – высадил за несколько секунд, чтобы снова подняться в небо и полететь дальше; чтобы не рисковать высадкой, Айранэ не позволили выпрыгивать самой, ее просто скинули из рук в руки. – Гоша Володиевич должен семьдесят тысяч в женский банк. Точнее, должна его жена, за несколько очень специфичных операций, но у нее-то денег на это точно нет, и у него тоже. Мы оплачиваем его кредит, а он выполняет наши поручения. Если бы он не вколол тебе препарат, то получилось бы, что он провалил задание.

– И что бы случилось? – уточнила Айранэ.

– Никто не знает, – улыбнулся Слава. – Пока что он все свои задачи выполнял. Думаю, он не хочет даже пытаться узнать, что произойдет в этом случае.

– Со мной так нельзя. Я жена твоего сына…

– Говори лучше, что ты мать моих внуков, – попросил Слава. – Больше шансов пронять.

Айранэ смотрела на него и понимала: объяснить свекру, что так делать нельзя, не получится.

– Почему я? – спросила она.

– Тебя всю жизнь готовили, – ответил он. – Физкультура, история, культура, технологии. В мальчиков так не вкладываются, потому что их не продают. Нет смысла заниматься с человеком по двенадцать часов в день, если потом неизвестно, принесет это тебе или ему пользу. А вас натаскивают, чтобы потом сбагрить – в как можно лучшую семью за как можно большие деньги. Вас учат быть смелыми, сильными, яркими – чтобы продать. А потом вы попадаете в семью, получаете какую-то формальную работу и постепенно теряете все, что в вас вложили. Вы готовые шпионы – по крайней мере самые дорогие невесты, те, кого покупают главные семьи на всех континентах.

– И тебе не жалко было меня вот так… Потерять? Если бы что-то пошло не по плану?

– Во-первых, по большому счету тебе ничего не грозило. – Слава привычно ускорил речь. – В худшем случае был бы скандал, который в первую очередь ударил бы по Анаит, во вторую – по дяде Митяю, только потом по мне и в самом конце, совсем слегка – по тебе. Во-вторых, я мог использовать кого-то еще и, если бы ты не вошла сегодня в мою спальню, так бы и сделал, но риски были больше, а шансы на успех – меньше. А в-третьих, ты смотришь на это как на возможность для меня потерять тебя. А я – как на возможность для себя найти тебя.

– То есть? – удивилась Айранэ.

– Ты показала, что можешь делать значимые вещи. Успешно участвовать в операциях.

– Никогда. Никогда больше. И – ты мне должен!

Слава кивнул, подтверждая – да, должен, не отказываюсь.

Некоторое время молчали. Айранэ увидела указатель поворота на аэропорт «Единение» и поняла, где они едут, – с этой стороны Твери она дальше этих мест ни разу и не бывала.

– Многих убили? – задала она мучивший ее вопрос.

– Никого, конечно же, – мгновенно ответил Слава. – Это мой город. Здесь людей не убивают ни с того ни с сего.

– Я слышала взрыв.

Слава рассмеялся. Он попытался что-то сказать, но не смог, сраженный приступом смеха. Отсмеявшись, он пояснил:

– Понимаешь, жог стоит денег. Кучу денег. Насколько я знаю, Ариадна уже нашла, кому его продать за семь миллионов. В ее системе координат это не живой пацан, пусть и способный погрузить в безумие целый город, а просто чемодан, набитый крупными купюрами. Если она поймет, что его украли мы, она нам этого не простит. Будет тяжелый момент торга, в конце которого окажется, что Волковы должны окружающим много денег. Не семь миллионов, конечно, так как из них нам причиталось почти три, но все равно много, очень. И поэтому мы с дядей Митяем придумали свалить все на албанцев. Они безумные напрочь, у них государство сплелось с преступностью, правят кланы, каждый из которых – самостоятельная структура. Даже зная, что преступление совершили албанцы, найти тех, кто именно к этому причастен, почти невозможно. Мы сделали так, чтобы подозрение пало на них.

– На вертолете было написано…

– И на вертолете, и на шевронах, и форма албанская, и мы там всяких мелочей поназабывали. А еще албанцы обожают взрывать все подряд, даже если оно особо не нужно. Так что да, ребята взорвали пару дверей.

– Меня видели…

– Записи с камер уже удалены, твое платье