Во-вторых, получив явственное доказательство того, что Джон, Гилберт и Аконит – одно лицо, Кора поняла, что совсем запуталась. Все стало одновременно проще и сложнее. Проще, потому что теперь ответ был ясен, как никогда: Гил жив. И это было прекрасно. Сложнее, потому что Аконит убийца. И похоже, именно этот хитрый и уверенный, жестокий и сильный преступник как-то сумел вырвать мальчика Гилберта из лап смерти. Сложнее, потому что Джон стал для нее не просто напарником… И у Коры были разные отношения со всеми тремя: дружба, вражда и влюбленность. И теперь разум разрывался, силясь понять, что подсказывает сердце.

В-третьих, Кора устала. Все, чего ей хотелось – зарыться в одеяло, спрятаться от мира и спать столько, сколько возможно, не думая ни о чем.

Родители, поняв, что разговора не выйдет, а дочь, похоже, окончательно тронулась умом, сдали позиции. Кора наконец поднялась в спальню. Нужно было принять ванну, отогреться и расслабиться, но сил не было. На выручку пришла Эмма, впервые не встретившая сопротивления со стороны своей мисс, которая последнее время самостоятельно набирала ванну. Кора подумала, что ее камеристка наверняка разразится длинной тирадой о том, как мисс неразумна, но нет. Эмма, увидев стену Аконита, лишь негромко выругалась, сняла шпалеру, не заботясь о сохранности наколотых на нее бумаг, и отшвырнула в сторону.

Вечер Кора провела расслабляясь. Сначала в ванной, затем с успокоительным чаем, который лично занесла мама вместе с пирожным. Видимо, Кора произвела впечатление, потому что к ней заглянул даже отец, добавив в чай дорогой бальзам с привкусом карамели. Он тихо сказал, что дочь у него дуреха, потрепал ее по волосам и вышел.

А Кора, утомленная днем, убаюканная заботой, чаем и бальзамом, наконец уснула крепким сном. Проснулась она разбитой, с ужасно болящим горлом и носом, который чесался так, что не оставалось сомнений – Кора умудрилась простудиться за день до лета.

Впрочем, все было не так уж и плохо. Никуда не нужно было выходить, никто ее не беспокоил, а высокая температура не давала размышлять. Кора только и делала, что ела супы, тонула в подушках, сморкалась в кучу платочков, валявшихся по комнате, терпела обтирания и ждала холодную влажную тряпку на лоб, попутно кое-как концентрируясь на голосе Эммы, читавшей ей знакомую книжку про девочку Джин, ее брата и отца-адвоката.

На третий день температура исчезла окончательно, оставив после себя только гнусавый голос. Впору было радоваться, и Кора радовалась, но недолго.

С выздоровлением вернулись размышления, а что страшнее – осознание. Проклятое убийство под номером одиннадцать должно произойти уже завтра!

Кора вскочила с кровати, чувствуя, как сердце тут же сменило ритм на быстрый и рваный. Необходимо предотвратить очередную смерть! Что бы ни сделали те люди, а судить их нужно по закону, разве нет? Да и к тому же… Убийства накладывают отпечаток и на тех, кто взял на себя такой страшный грех. Вдруг Аконита еще можно остановить? Переубедить. Гил… Он не должен тратить обретенную жизнь на подобное…

Спасти жертву.

Спасти Гила.

24. Сад, засеянный люцерной

Кора попеременно то сморкалась, то листала записную книжку Джона. «А.Ф.» – возможная одиннадцатая жертва Аконита. Кто скрывается за инициалами? Кто связан с остальными?

Очевидно, Гилберт мстит причастным к лаборатории. О связи с ней доподлинно известно у трех последних жертв. Еще у трех связь не подтверждена, но по косвенным признакам их тоже можно отнести к причастным. Оставался еще разнорабочий из порта, который вполне мог быть мелкой сошкой в той же лаборатории. И еще жертвы, обозначенные цифрами. Кора решила пока не касаться их.

Итак, были жертвы, которые когда-то были связаны друг с другом. Наверняка в тот период они общались довольно близко. Значит, подсказка находится рядом – прямо в соседнем доме. Куча писем у миссис Шарп способна послужить хлебными крошками, которые приведут к разгадке.

– Папенька! – Кора почти ввалилась в кабинет. Дверь осталась приоткрыта, так что стук было решено опустить.

Отец на парс поднял взгляд от бумаг, как бы обозначая, что дочь он увидел, а затем опустил голову к цифрам, которые записывал ровным почерком в строчки. Рядом стоял невозмутимый мистер Спенсер.

– Доброе утро! – приветствовала Кора сразу обоих.

– Доброго, – важно ответил дворецкий. – Вижу, вам гораздо лучше.

– Да, я почти выздоровела. Могу я узнать у вас кое-что, батюшка?

– Попробуй.

– Миссис Шарп…

Два тяжелых усталых вздоха сбили Кору с мысли, но она быстро возвратила себе уверенность:

– Что с ее вещами и домом?

– Мистер Спенсер, не осведомите мою дочь?

– По поручению милорда и с дозволения полиции ваш покорный слуга и его подчиненные прибрали дом. Разумеется, мы не чистили ковры и не протирали пыль, мы… В основном избавились от органических отходов… Кхм…

Кора, вспомнив овощные очистки и гору грязной посуды, поморщилась. Мысленно она пожалела всех, кто прибирался там.

– В остальном же вещи остались не тронуты на случай, если полиции понадобится что-то узнать. Наследники же смогут пользоваться имуществом по окончании дела или его длительной приостановке.

– Вот как… Благодарю, мистер Спенсер. Спасибо, папенька. – Кора развернулась на пятках, собираясь уйти в комнату.

– Зачем спросила? – остановил вопрос отца.

– Досужее любопытство.

– Дыры в заборе больше нет. И за ворота ты не выйдешь. Кстати, об этом… Ключ от ворот в течение пяти интеров должен оказаться на моем столе.

– Что?

– Ты слышала. Если не понимаешь словами, значит, будем учить делом. Мы были слишком милостивы к тебе.

– Ты не можешь запереть меня здесь!

– Могу.

– Папа!

– У тебя есть обязанности, Корнелия! И ты их не выполняешь! Думаешь, я буду вечно тащить тебя на своем горбу? Ты должна найти себе приличную партию, родить детей и стать хорошей женой, а не шататься неизвестно где!

Кора раскраснелась от гнева и обиды. Она закусила губу.

– Учту ваши пожелания, отец, – удалось наконец выдавить.

Ключ она принесла спустя интер, громко бахнув им об угол столешницы. Не больно-то он и нужен: есть копия, о которой родители не знают – ключ, сделанный для Джона. Досада и обида на какое-то время перекрыли вечную тревогу. Кора громко хлопнула дверью в спальню, наказав ее не беспокоить. Эмма, как бы ни была близка со своей мисс, решила под руку не лезть. К счастью. Раздражение было так велико, что Кора вполне могла выплеснуть его и на непричастных. А пока она только мерила комнату шагами, зло хлюпая носом.