— Обсуждение через тридцать!

Уж не знаю, что она имела в виду.

Я прошел за кулисы, намереваясь провести время с труппой — среди них я чувствовал себя до странности своим, вопреки всем моим иным обстоятельствам. Однако вид у всех у них был мрачный, разговоры стихли, и у некоторых физиономии выглядели явно виноватыми. У меня возникло впечатление, что если я спрошу, что не так, меня порвут голыми руками, так что я просто пристроился в тихом уголке. Попытался прислушаться, надеясь как — то понять, почему все сидят такие подавленные, но ничего не услышал.

Хотел уже было махнуть рукой и вернуться к книжке, когда народ потянулся обратно на сцену. Не зная, чем бы еще занятья, я присоединился к ним.

Все — актеры, рабочие, музыканты, танцоры, певцы — утрамбовались на подмостках. А перед нами, как Три Дзура на мосту Форвинар, замерли Пракситт, дирижер, технический директор и хореограф. Да, знаю, их было четверо, но вот именно такое впечатление возникло.

Мы, однако же, не ринулись на них в атаку.

— Что ж, — проговорила Пракситт, — все было ужасно, так что хорошо поработали.

Раздалось несколько смешков, и я понял, что это еще одна театральная примета, которой я не знаю.

Пракситт продолжила:

— Тисс, начнем с тебя.

— Ладно, — ответила глава техперсонала. — Край Четыре…

— Знаю, знаю, — донесся голос атиры откуда — то справа. — Акт два, сцена четыре, забыла сделать синий.

Тисс кивнула.

— И еще давай чуток ослабим оранжевый в один — три в день второй.

Дальше…

Мы были там больше часа, просто стояли. Я в основном пропускал это мимо ушей, прикидывая, смогу ли просочиться и ускользнуть, чтобы никто не заметил. Иногда я завидую Крейгару. А потом я услышал свое имя, и немедленной моей реакцией было — ух ты, тут еще кого — то зовут Влад. Начал было осматриваться, выискивая, кто это такой, и тут понял, что Пракситт обращается ко мне.

— До начала танца. Ты гвардеец. Ты не должен обращать внимания на то, что творится при дворе, ты должен следить, чтобы никто не вошел. Придумай себе, где будет дверь — скажем, дверь из лобби напротив «края три» — и сосредоточься строго на ней, пока не придет пора маршировать.

Я почувствовал, как лицо наливается краской, но ответить не успел — она уже занялась кем — то еще.

М-да, вопросов нет. Постоянно этим я заниматься не смогу, иначе точно будет куча трупов.

В конце концов сия ордалия наконец завершилась, и мы снова убрались за кулисы.

«Эй, босс. Мы тут голодаем.»

«Ага, я тоже, если так подумать. А, ну да. Они же так и не раздавали обед. Наверное, потому что пришлось впихнуть полтора дня в один.

Неудивительно, что это никому не нравится. Сейчас спрошу кого — нибудь.»

Спрашивать, так уж вышло, не понадобилось. А еще, так уж вышло, на сей раз еда во всех отношениях отличалась от того, что мы получали обычно.

Самую большую из столярных мастерских вымыли, сдвинули столы и принесли еду, явно заказанную откуда — то. Я учуял ее запах еще когда мы спускались по лестнице, и пахло чем — то таким, что я вполне готов был съесть и получить удовольствие.

Мы выстроились в очередь, и я снова сумел не воткнуть кинжал в спину впередистоящего.

На столах оказалась чечевичная похлебка, в которой, хвала Вирре, было достаточно тмина и не слишком много тимьяна; а еще устричное суфле, вынужден признаться, совсем новое для меня блюдо; а также фаршированные яйца с восточным красным перцем, которые показались мне невероятно вкусными, а еще кетна, целиком запеченная на медленном огне в меду с горчицей и вином. А, и еще там стояло вино и пиво. Я попробовал вино — дешевое, но приемлемое.

Мне нужно было уйти в другую комнату, чтобы поделиться едой с джарегами, и тогда ни с кем бы не получилось поболтать, однако здесь была еда, на которой я всецело сосредоточился. Мне так недоставало еды. Ведь еда — это мое самое любимое блюдо.

Я направился было за добавкой, но тут меня поймала Вик.

— Ты хотел низкорослого актера, — сказала она, опустив всякие преамбулы.

Я кивнул.

— В общем, нашла я тебе такого. Зовут Ибрик. Будет здесь часика через два. Тряпочник его впустит.

— Хорошо, — отозвался я, — спасибо. Пожалуй, это у нас сработает.

— А о нашей проблеме с Монторри ты позаботишься?

— С Краем Четыре ты уже обо всем договорилась?

— Пока работаю.

— Дашь мне знать.

— Ладно. Ты где будешь?

Я указал на стол, где оставалось еще более чем достаточно еды.

— Пока что — прямо здесь. У меня тут еще имеются дела.

14. ДЕНЬ 3 АКТ 3 СЦЕНА 1

Криниста: Вы когда — нибудь раньше бывали в крыле Иорича?

Кераасак: Никогда не нужно было.

Криниста: Вон там, может быть, это адвокат?

Кераасак: Выглядит молодым.

Криниста: Молодой, значит, голодный.

[обращаясь к Дювани]

Вы адвокат?

Дювани: Я был бы им, если…

Криниста: Если?

Дювани: Если бы у меня был клиент.

Криниста: Вы хотите клиента?

Дювани: Более всего на свете. Клиент и дело — будь оно гражданское статья или уголовное, имперский эдикт, статут или кодифицированная традиция, лишь бы это было нечто очень, очень сложное.

Кераасак: А будь у вас такое дело, что бы вы сделали?

Дювани: Что бы я сделал? Я скажу вам, что бы я сделал!

[Поет]: