Веселый треп? Почему нет. Общение особого рода, которое приводит к тому, что мы зовем романтикой? И такое может случиться. Или не может.

Но в конце концов происходит обмен идеями, процесс, цель какового — чтобы все присутствующие получили полезную информацию и, в итоге, приняли решение. А после решения перешли бы к действию.

В чем, вообще говоря, они не так уж отличаются от человеческого рода.

Догадки завершаются, когда начинается действие.

Возвращается то, чего не было, собственное «я» — а все образы исчезают, но кое — что после них остается, остается Каола, которая теперь знает больше, чем знала прежде.

Каола сидит с идеально ровной спиной и осторожно отодвигает чашку в сторону, словно боится случайно сделать еще один глоток, и теперь ей куда более удобно, теперь, когла вечное настоящее стало прошедшим.

Она повернулась к Д'нилле. Сверилась с Державой и обнаружила, что сидит здесь уже почти пол — дня; в империи — позднее утро, хотя по ее ощущениям, не прошло и часа. Она голодна, а еще невероятно устала.

Но это еще не все. Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула:

— Вы, — произнесла она, довольная, что слова вновь ей доступны, — с ума сошли.

— Возможно, и так, — ответствовала Д'нилла. Каола ощутила миг сосредоточения, и тут же появилась служанка с подносом, явно подготовленным загодя. На подносе стоял кофейник, миска фруктового ассорти, хлеб, масло, листья коэля и ягоды в сливках. — Об этом предлагаю поговорить после того, как мы подкрепимся.

Каола кивнула и, отказавшись от кофе, которого терпеть не могла, все остальное с удовольствием попробовала, покрошив листья коэля поверх ягод.

— Лучше стало? — чуть погодя спросила Д'нилла.

— О да, — согласилась Каола. — Но все равно вы сошли с ума.

— Почему?

— Да потому что мы в самом низу Цикла! Мы не можем…

— Да, в этом — то вся прелесть. О подобном никто и помыслить не мог, раз — и все это становится неважно. Поскольку сам Цикл идет на слом, наше положение уже неважно.

— Но вы хотите восстановить его. Вот в чем безумие. Если Цикл существует, мы бессильны. А если у нас есть сила, которую мы используем, чтобы его восстановить — мы снова делаем себя бессильными и, согласно законам магического равновесия, обречены потерпеть неудачу. Неужели вы не понимаете?

— Но я не сказала, что это будет прежний Цикл.

— Вы желаете сотворить новый Цикл?

— Почему нет?

— Вы понимаете, насколько безумно это звучит? С самого низа Цикла…

— А вы не понимаете? Цикл уже распадается. Я это видела. А значит, наше положение в Цикле не имеет значения. Нам осталось лишь позволить дженойнам восстановить его. Мы как раз там только что и были — видели их, слышали их и, насколько это вообще возможно, даже поняли их. Они знают, что их скромный эксперимент идет вразнос, и хотят запустить его снова. Для этого нам самим ничего не нужно делать — только остановить тех, кто будет этому препятствовать.

— Только — то.

— Только — то. И это находится в пределах наших возможностей.

— Как?

— Одна сущность: Вирра. Она изначально замыслила распад Цикла, она та, кто может и будет мешать процессу его восстановления. Уберем ее, и Цикл восстановят, а мы уж позаботимся, чтобы он получился таким, чтобы нам больше нравилось.

— Уберем ее? И как же мы «уберем» Вирр… о.

Д'нилла кивнула.

— Его оружие ведь недаром зовется Убийцей Богов.

— Вот только маленькая загвоздка: зачем бы ему делать это? Зачем ему убивать собственную покровительницу? Выходцы с Востока, знаете ли, куда более подвержены предрассудкам в подобных вопросах. Он не просто ее знает, он ее почитает.

— Именно так. — Д'нилла улыбнулась. — Это можете предоставить мне. Я поэтому и сказала, убить его — было бы куда милосерднее, чем то, что я задумала. Поразмыслите над этим, хорошо? И возьмите еще персик, они весьма вкусные.

Просесс накладывания на меня грима мы обсуждать не будем, скажу лишь, что когда я переодевался на глазах у других, это помогло мне понять слова Пракситт насчет расстаться со всяким чувством собственного достоинства, когда начинаешь работать в театре; ну а когда меня мазали гримом, это полностью закрыло данный вопрос. Однако отдам им должное: усы мои они сбрили в момент, словно делают такое по десять раз в день.

Двойной звонок — пять минут до выхода на сцену, сообщили мне, — прозвенел как раз со мной заканчивали. И еще добавлю, что распевать о кремах и лосьонах никто не стал.

К этому моменту народ уже потоком устремился к местечку сразу за «краем семь». Те, кто на первой сцене, Кераасак и пара дюжин прочих актеров, ждали. Я попытался представить, насколько больше станет толпа, когда театр заполонят зрители, и не сумел. А может, такой уж толпы и не будет? Наверное, придется дождаться и выяснить.

Я далеко не сразу прикинул, где бы можно подождать — в смысле, где бы лучше убить время, пока еще не пора выходить на сцену. К тому моменту, как я завершил сей процесс, репетиция уже началась. В зависимости от того, в какую сторону был повернут изрекающий очередную реплику актер, одно я слышал ясно и четко, а другое — просто, мол, что — то там говорит. Ну а когда заиграла музыка и началась первая песня, вопрос вообще отпал.

Я заметил, что постукиваю носком сапога о пол, и перестал. Ладони были влажными от пота.

«Босс?»

«Что?»

«Ты знаешь, что на сцену тебе выходить только через три с лишним часа?»

«Угу. И?»

«Так может, нет смысла торчать тут и сходить с ума?»

«Хм. Ты прав.»

И я выскользнул вон.

И правда, стоит пока заняться чем — нибудь полезным, решил я. Два дня осталось, а столько всего надо организовать.

Я нашел комнатку — мастерскую, — в которую упаду после того, как сработает люк, если все пойдет по плану. Большое «если», знаю — придется положиться