Акте была смела, она не раз доказывала это, и все-таки ей было не по себе, когда она с трудом, неуверенно шла в темноте с этими двумя полубезумными людьми по тесным, низким, пахнувшим плесенью ходам, то и дело наклоняясь, чтобы не удариться головой. Она ничего не видела, но время от времени слышала короткий противный писк.

– Это летучие мыши, – сказал Нерон. – Я приручил некоторых из них; у них интересные лица. Не бойтесь, моя Акте, они не цепляются за волосы. Это нелепое суеверие. Мир, к сожалению, полон нелепых суеверий. – Он вздохнул, слегка рассмеялся. – Вот, – сказал он с удовлетворением, – теперь мы пришли на мое любимое место. Тут несколько ступенек вниз, почти как лестница.

Марция и Акте, ощупью и с трудом передвигаясь, пошли на его голос. От затхлого воздуха и почти осязаемого мрака у Акте все сильнее спирало дыхание.

– Вот мы и пришли, – донесся из темноты голос Нерона. – Садитесь, прошу вас, – сказал он вежливо, будто принимая гостей в своем дворце. Марция выпустила руку Акте. Акте хотелось остаться возле нее, чувствовать ее близость, теплоту тела, но она больше не могла найти Марции и не решалась окликнуть ее в присутствии Нерона. Она присела на корточки.

– Вы видите меня, моя Акте? – спросил немного погодя Нерон; судя по голосу, он был где-то слева, наискось, довольно далеко; пещера, куда он привел их, была, вероятно, просторна.

– Нет, – с удивлением откликнулась Акте, – как я могу вас видеть? Ведь здесь темно.

– Темно? – переспросил Нерон. – Ну так я буду вам светить, – гордо возвестил он. – Теперь-то вы видите меня? – продолжал он со злым торжеством и легкой угрозой в голосе.

Так как Акте молчала, Марция ответила за нее:

– Конечно, она тебя видит.

– Пусть скажет сама, – настаивал Нерон.

– Да, конечно, я вижу, – смущенно сказала Акте.

– Вы видите, как я подымаю руку? – спросил Нерон.

– Вижу, – ответила Акте.

– Вы расположены шутить, – рассмеялся Нерон. – Я вовсе не поднимал руки. Но это место вообще настраивает на веселый лад. Здесь очень уютно, не правда ли? Да, здесь я чувствую себя привольно и именно здесь хочу остаться навеки. Это то место, которое словно создано для меня. Здесь реют тени великих древних царей Востока, здесь их погребли, здесь они хотели быть погребенными, и, когда у меня появляется желание быть среди равных, я иду сюда и беседую с древними царями и богами.

Акте не ответила. Ее подавленность росла. Это был явно помешанный человек, и в своем безумии он мог на нее наброситься, принести ее в жертву какому-нибудь богу, своему гению или кому-нибудь еще, Лабиру, например, быкоглавому божеству Лабиринта. И все-таки в его голосе, даже в его словах была притягательная сила. Ибо так мог говорить и подлинный Нерон.

Немного погодя снова раздался голос Нерона.

– Теперь мы вернемся обратно, – сказал он, и Акте с облегчением вздохнула. Но он прибавил весело: – На обратном пути я не буду вести вас за руку. Я предпочитаю светить вам.

Акте испугалась. Она поднялась и стала ощупью пробираться вдоль неровных стен. Голос Нерона доносился уже издалека и с высоты; Нерон, видимо, уже вышел из нижнего зала пещеры. Весело болтая, он довольно быстро двигался вперед; его голос затихал вдалеке. Но теперь, по крайней мере, возле Акте была Марция.

– Мы будем здесь вместе, – сказала Марция ободряюще. – Разве здесь не хорошо?

– Да, да, – поспешно подтвердила Акте и судорожно схватила руку Марции. Она смутно вспоминала рассказы о людях, которые заблудились в Лабиринте, не могли найти дороги назад и умерли ужасной голодной смертью. Она крепче сжала руку Марции. Но вскоре Марции потребовались обе руки, чтобы ощупывать стены, и через несколько секунд Акте потеряла спутницу. Она звала ее, Марция отвечала, но и ее голос скоро затих.

Акте осталась одна в Лабиринте. Ощупью шла она то вперед, то назад. Попала в длинный, довольно ровный ход. Вспомнила совершенно точно, что прошла здесь сейчас же после того, как Нерон-Теренций велел факельщику остановиться. Подбадривала себя: вот уж скоро блеснет свет факела. Но нигде не было ни проблеска, и голоса Нерона и Марции совершенно замолкли.

Нет смысла идти дальше. Память обманула ее, Акте окончательно заблудилась. Остается только ждать, пока за ней придут.

Она присела на корточки в темноте. Надо запастись терпением. Ей придется прождать час, а может быть, и два и три. Быть может, Рыжебородый Малыш хочет отомстить ей за то, что он перед ней спасовал. Акте знала мир и людей, она знала, что сильнее всего ненавидишь того, перед кем ты спасовал. Говорят, что в Лабиринте три тысячи пещер. Зачем она согласилась на эту безумную затею – спуститься сюда с двумя сумасшедшими? Ведь обычно она так рассудительна. Зачем она вообще сюда приехала? Разумеется, был какой-то смысл в том, что она сюда приехала, но теперь она этого смысла уже не видит. Она так же запуталась в самой себе, как в этом проклятом Лабиринте.

Немного логики. Прошу тебя, Акте. Не впадать в панику. Зачем понадобилось бы этому человеку оставить тебя здесь, во мраке? И если бы ему пришла в голову такая сумасшедшая мысль, разве Варрон и другие не вправили бы ему мозги? Ведь было бы весьма вредно для дела Нерона, если бы Акте, приехавшая для свидания с ним, внезапно исчезла.

Вдруг она с испугом схватилась за волосы. Не запуталась ли в них летучая мышь? Глупости. В последней, самой темной пещере живет божество Лабиринта, быкоглавый Лабир. Он заставлял эдесский народ посылать в Лабиринт юношей, он питался их кровью. Давно ли она сидит здесь?

– Рыжебородый Малыш, – крикнула она внезапно, и в ее голосе звучал великий страх, – где ты? Помоги же мне.

– Вы все еще здесь, Акте? – спросил он вежливо и удивленно. Он говорил в темноте так легко, как будто бы держал перед глазами смарагд