Они рассмеялись, после чего Марта поинтересовалась:

– И как тебе современная русскоязычная проза?

– С русской литературой не сравнить.

– Тогда зачем читаешь? Подожди… – Марта перевернула книгу. – Это роман Наиля?

– Да. Ты его не читала?

– Нет, конечно. А стоило?

– Нет.

– Поверю на слово.

– Ты ничего не знаешь о моём литературном вкусе, – заметил Вербин.

– Ты ценишь русскую классику. Этого достаточно.

– Спасибо.

– Это не комплимент. – Марта вновь посмотрела на обложку. Повторно прикасаться к книге она не стала. – Что ты хочешь в ней найти?

– Хочу понять, мог ли Наиль убить.

– Он твой подозреваемый?

– Один из.

– А как же его слабость?

– Выбранный способ убийства не требовал силы.

Ответ получился расплывчатым, поэтому Карская уточнила:

– Что за способ?

– Подлый.

И стало понятно, что больше Вербин ничего не скажет.

Марта не обиделась. Или не показала, что обиделась. Кивнула, принимая ответ, и продолжила:

– Нашёл что-нибудь интересное?

– Главный персонаж повествования в какой-то момент почувствовал себя униженным, поскольку презираемый им персонаж оказался кое в чём выше него.

– Персонаж – убийца, – догадалась Марта.

– Ему доводилось убивать, – подтвердил Вербин.

– А герою нет?

– Герою нет. Главный персонаж текста – молодой человек из хорошей семьи, любой поступок которого преподносится образцом благонравия, выдающим его высочайшие моральные качества.

– Я не ошибусь, предположив, что главный персонаж очень похож на Наиля?

– Как ты узнала?

– Я у тебя догадливая. – Марта помолчала, после чего предложила: – Дочитай до конца, вдруг герой кого-то убил? Например, презираемого персонажа.

– И так доказал своё превосходство? – прищурился Феликс.

– Да.

– Нет, герой никого не убил.

– Не хватило духу?

– Что-то вроде этого.

– Остался униженным?

– Герой задумался о себе.

– И ты хочешь понять, кто из них задумался: герой или автор?

– Что бы я ни понял из книги, в суде это не примут, – вздохнул Вербин.

– Ты это понимал до того, как взял её в руки, – мягко произнесла Марта. – Ты стал её читать не для суда, а для себя. Ты хочешь окончательно убедиться в том, что не ошибся, назначив Наиля одним из подозреваемых.

– Мы уже обсуждали твой ум? – шутливо поинтересовался Феликс.

– Да.

– И что я сказал?

– Восхитился.

– Есть чем.

В ответ Вербину достался крепкий поцелуй. Долгий поцелуй. Но несмотря на это, Марта не забыла, о чём они говорили:

– Ты бы назвал Наиля социопатом?

– Я провёл с ним недостаточно много времени для постановки точного диагноза.

– А его маму? Есть ли в ней чрезмерная уверенность в собственной правоте и неприятие общепринятых социальных норм?

– Ну, знаешь, с таким подходом придётся назвать социопатами множество людей.

– Не так много, как может показаться на первый взгляд, – уверенно ответила Марта. – Так что ты скажешь о Диляре?

– Мы не встречались, но уверенности в собственной правоте и неприятия общепринятых социальных норм у неё хоть отбавляй.

– И вот у неё появляется сын… Судя по тому, что я о нём знаю, Наиль – мягкий, слабохарактерный мальчик, которого с одной стороны мама полностью подавила, а с другой – она же – требует от него быть твёрдым и сильным, требует проявить качества, которые выжигала калёным железом. При этом следует добавить, что Наилю постоянно вдалбливалось, что он особенный, благодаря богатству и связям семьи. И мальчик верил, потому что видел возможности семьи собственными глазами. Возникает внутренний конфликт, примерно как у Раскольникова: «Тварь ли я дрожащая или право имею?» Маленький человечек желает возвыситься…

– Подожди, – перебил Марту Феликс. – Разве он может считать себя маленьким?

– В этом и заключается конфликт: Наиль богат, он из хорошей семьи, но сколько таких бессмысленных мажоров в Москве? В Питере? Да где угодно. Внутри своего круга Наиль – маленький серенький мышонок, затюканный мамой. Поэтому ему так важно общение за пределами – в глазах Вики, Веры и многих других людей, наличие богатых и влиятельных родителей поднимает его на очень высокий уровень. Среди них он чувствует себя по-настоящему крутым. Таким, каким хочет видеть его мама и каким он мечтает видеть себя.

– Чего ему не светит в своём круге, потому что даже на фоне других мажоров Наиль ничего из себя не представляет. В том числе как писатель.

– И он начинает задумываться над тем, как возвыситься в своём круге. Хотя бы внутренне.

– Задумываться об убийстве?

– Маленьким людям часто кажется, что убийство сделает их большими, – продолжила Марта. – Наилю кажется, что так у него получится решить конфликт, и он начинает искать жертву. Сначала подсознательно. Ему нужно не просто убить первого попавшегося человека, а совершить некий акт, и Вика оказывается идеальным кандидатом.

– Потому что она его предала? Приняла обратно, но продолжала встречаться с Шевчуком?

– Скорее всего, это обстоятельство стало основным, – согласилась Марта. – Наиль привык к обожанию со стороны Вики, но был уверен, что оно стало следствием его исключительности. Ведь Вика до разрыва говорила только об этом. Затем Наиль растоптал её чувства. Думаю, с наслаждением, желая сделать девочке как можно больнее, а когда вернулся – и был принят! – окончательно убедил себя в том, что теперь Вика никуда от него не денется. Наиль решил, что Вика окончательно попала в рабство, и роман с Шевчуком стал для него катастрофой.

– Он почувствовал себя таким же мелким, как и в своём круге.

– Его унизили, – произнесла Марта. – Наиль впал в бешенство.

– Но не устроил сцену, – заметил Вербин.

– Потому что подсознательно искал жертву.

– И нашёл.

– Да, – очень коротко, но при этом очень жёстко, подтвердила Карская. – Нашёл. С того мгновения, как он узнал о продолжающейся связи с Шевчуком, Наиль мог думать только о том, как убить Вику. – Она выдержала очень короткую паузу, после чего приподнялась на локте и посмотрела Феликсу в глаза: – Ты сможешь это доказать?

– Не знаю, – честно ответил Вербин. – Пока у меня даже с косвенными доказательствами плохо, а на них обвинение не выстроить. Тем более против хорошего адвоката.

– То есть Наиль может остаться безнаказанным?

К сожалению – да.

Феликс не стал произносить эту фразу – она читалась, вместо этого тихо сказал:

– Ты очень лично воспринимаешь смерть девушки.

Сказал – не спросил. Потому что здесь тоже всё было как на ладони.

– Наиль убил Вику дважды: сначала – душу, потом – тело. Сначала поступил, как эталонный подонок, потом как дикий зверь. Тебе, Фил, такое не в диковинку, а вот я сталкиваюсь впервые. Впервые вижу, чтобы кто-то был столь жесток с девочкой, к которой я очень тепло относилась и которой пыталась помочь. Так что да, Фил, я восприняла происходящее очень лично.

– Мы точно знаем только то, что Наиль грубо