Шрифт:
Закладка:
– Как думаешь, мы помогаем или мешаем?
– Кому?
– Смерти.
Удивительно, но этот логичный вопрос прозвучал только сейчас, через несколько лет, наполненных то ли помощью, то ли помехами.
Ей.
Смерти.
Вопрос показался важным, поэтому ответ пришёл не сразу.
– Если бы мы мешали, мы были бы уже мертвы.
– Интересная мысль.
– Здравая.
– Почему не за решёткой?
– Потому что Смерть не сажает в тюрьму. Она просто приходит. К кому-то – красиво, к кому-то – между делом, к кому-то – страшно. Мне нравится, когда красиво, когда завораживает, пробирает до мурашек, но главное, когда искренне. Люблю искренние рассказы о смерти.
Сегодня вечером она наполнит бокал красным, устроится в удобном кресле, наденет большие наушники, выберет одну из записей, возможно, именно эту – про собак, простую, но искреннюю, и будет слушать голос мёртвого человека, рассказывающего о том, как ему снится смерть.
И вспоминать, как устроила им встречу.
26 февраля, воскресенье
«Как хорошо, что у меня… Нет. Хватит. Сколько можно повторять одну и ту же шутку?»
Вербин осторожно заложил за голову левую руку – на правой едва слышно сопела спящая Марта, и улыбнулся: «Как хорошо, когда есть с кем просыпаться. Именно „с кем“, причём, не важно где, потому что нет ничего важнее, чем „с кем“. Потому что главное – вместе. А где – не имеет значения, можно здесь, можно у меня, можно в каком-нибудь отеле у моря… в горах… или в Питере… или там, куда она захочет поехать… где угодно… Или у нас… там, где когда-то будет „у нас“…»
Как же приятно лежать и думать о путешествии с любимой женщиной… ещё не состоявшемся, даже не запланированном, но таком желанном путешествии вместе. Чтобы ни пациентов, ни расследований – только они. Среди незнакомых людей. Никого не замечая. Только они… вместе на краю света, потому что край света находится там, где тебя никто не знает… И ещё приятнее думать про место, о котором можно сказать «у нас».
– Ты опять убегаешь? – промурлыкала Марта, не открывая глаз.
– Нет, – тихо ответил Феликс. – Сегодня выходной.
И поймал себя на мысли, что очень ему рад, – первому за много месяцев настоящему выходному дню. Так рад, что понятия не имеет, как им распорядиться.
– Что будем делать?
– А что ты хочешь?
– Лежать с тобой под одеялом.
– Весь день?
– Весь день, – подтвердила Марта.
– Звучит как идеальный план.
– Я знала, что тебе понравится.
– Давай обсудим, что мы будем делать под одеялом?
– Разве не очевидно?
Более чем очевидно и невероятно сладко. Однако Вербин решил сыграть в эту игру до конца.
– А потом?
– Можно будет повторить. – Марта прижалась к нему чуть крепче. И улыбнулась.
– А потом?
– А потом наступит завтра, тебе будет пора на работу.
– Вижу, ты всё продумала.
– Ты сам назвал это идеальным планом.
Они рассмеялись, Марта наконец-то открыла глаза, и случился их первый сегодняшний поцелуй. Крепкий и сладкий. После которого Феликс уточнил:
– Идеальный план включает утренний кофе под одеялом?
– Горячий?
– Тебе с молоком.
– Мне нравится идея, – одобрила Марта.
– Тогда давай так: я сделаю под одеяло кофе, а ты потом сделаешь нам под одеяло завтрак. Что скажешь?
– Ты умеешь договариваться.
– Я пошёл варить кофе, – пробормотал Феликс, чувствуя себя абсолютно счастливым. – Никуда не уходи.
– Уйду, но очень скоро вернусь, – хихикнула Марта.
– Пусть так.
И так было.
Как должно было быть в ленивом выходном, который они себе устроили. В выходном, в котором не было никого, кроме них двоих, потому что мир перестал существовать и почти не давал о себе знать – ни одного звонка, лишь несколько SMS и сообщений в мессенджерах. Но ни одного важного, ни одного такого, которое бы заставило их выбраться из-под одеяла.
Целый день вместе.
Конечно же, не только под одеялом, но не выходя из дома. Наслаждаясь каждым мгновением, потому что они не повторятся. Ведь каждое счастливое мгновение уникально. И даже если завтра они вновь запрутся дома – всё будет иначе, не так, как сегодня. Повторится лишь то, что они снова будут счастливы вместе.
А ещё Марта порывалась приготовить борщ, но Феликс убедил её не тратить их первый выходной на стояние у плиты и заманил в ванну. Выйдя из которой, они развалились на диване в гостиной – абсолютно расслабленные, блаженно уставшие, невероятно счастливые. Даже задремали: Марта крепко, Вербин тоже, но всего на четверть часа. Потом сон ушёл, Феликс увидел книгу, которую зачем-то принёс в дом, вспомнил, что хотел ознакомиться с творчеством молодого талантливого автора, и вот, кажется, случай представился.
«– Ты когда-нибудь убивал? – спросил меня Расхарченный.
Я покачал головой.
– Человека не убивал?
– Человека? – переспросил я.
– А ты думал, я тебя про кошек спрашиваю? – Расхарченный гнилозубо осклабился. – Кошек, небось, душил в подвале? Все душат…
Меня едва не стошнило прямо на него, на водку и банку тушёнки на грязной газете, на его гнилые зубы и вонючий свитер, на его фразу о кошках. Я вспомнил нашего чудесного мейн-куна, которого маман называла не иначе как „маркиз де Крис“, на французский манер, что звучало несколько игриво в отношении американского кота, зато полностью соответствовало его благородным манерам. Вспомнил и подумал, что этот выродок мог бы с лёгкостью задушить маркиза де Криса. И посмеяться. Этот жестокий недочеловек, гордящийся своими спившимися предками-палачами из ГУЛАГа… Он и сейчас смеялся, почти смеялся, глядя на меня со своей гнилозубой улыбочкой, в которой я разглядел оттенок превосходства. Откуда ему взяться? И вдруг меня осенило: смерть! Расхарченный знает, что такое смерть! Он убивал! Кошек, собак и людей! Я не сомневался в том, что он убивал людей, он об этом не говорил, даже не намекал, но я не сомневался – убивал. Он, этот ублюдок, недостойный называться человеком, убивал, а я – нет. Я не знаю, как это. Я никогда не прикасался к самой важной части нашей жизни, через которую придётся пройти всем. Я не отнимал жизнь. Разве это справедливо? Разве справедливо, что из-за этого презираемый мною Расхарченный смотрит на меня свысока?»
– Что читаешь?
– Прости, я тебя разбудил? – Вербину казалось, что он переворачивал страницы очень-очень тихо, даже бесшумно.
– Сама проснулась. – Марта сладко потянулась, и Феликс, не удержавшись, поцеловал её в губы. – Так что читаешь?
– Современную русскоязычную прозу.
– Нашёл в моём доме? – притворно изумилась Карская.
– Принёс с собой, – ответил Вербин
