— Ваше Высочество, это опасно!

Никакой опасности я не чувствовала. Прикованный темными щупальцами к ложу, Теофас был жив, а его дракон был в ярости. Дракон требовал сорвать чужеродное тело с груди и сжечь первородным драконьим пламенем.

— Мы не можем его убить, он жив! — я обернулась к ниру Шелену. — Я чувствую его, надо просто убрать этого осьминога!

— Это невозможно, Ваше Высочество, ваш супруг жив только номинально. Ваша связь на удивление крепка, и его дракон подпустит вас к себе, воспользуйтесь этим, чтобы… Чтобы закончить все это.

Мой взгляд метнулся к закаменевшим в ужасе лицам. Нирам было страшно. Они шли не столько против императора, сколько против бога-дракона, который венчает на царство. Убить императора и убить ставленника бога — разные вещи.

Поэтому они и хотят сделать это моими руками, вдруг сообразила я. Бояться последствий. А меня не жалко. Принцесса, потерявшая сильного Истинного, — отбраковка. Не коронована, лишена крови Таш, не имеет детей. Меня уберут следом или сошлют в закрытое поместье, заперев в дальних комнатах до скончания веков.

Особняком стояли разве что Клео, белая, как простыня, и главы Хас и Слалох.

— А где же молодой герцог Сопределья, глава Фалаш?

— Он удерживает земли Сопределья от вторжения ифритов, — ответил кто-то, и я поняла.

Если бы молодой герцог был в этой комнате, он стоял бы рядом с Клео, Хасом и Слалохом. Верных мне людей было ничтожно мало. За эти пять лет я потеряла позиции, императрица же закрепилась во власти.

Кто-то вложил мне в руки ритуальный кинжал.

— Это необходимость, — запричитал кто-то. — На все воля великого дракона, вам, его Истинной, простится…

Меня загнали в угол.

— Я не стану этого делать, — сказала открыто. Обвела взглядом присутствующих, оценивая реакцию. — И вам не позволю. Перевертышей откинули на границу великой Пустоши, у нас еще есть время разбудить императора и взять под контроль темный источник.

Нир Ферхе нахмурился, блеснув из-под густых бровей чистой злобой.

— Это ваш долг, принцесса. На весах жизнь одного капризного мальчишки, который не слушал собственную мать и заразился в своем Ленхарде темным источником, и жизнь целой нации. Не делайте глупостей, вы одна, а нас…

Он обвел задумчивым взглядом покои, словно показывая мне количественное преимущество, и усмехнулся. Вот только остальные ниры были бледны и отводили глаза. Они не хотели открытого боя.

У меня оставался всего один крохотный шанс, и я не собиралась его упускать.

— Вряд ли Теофас заразился темным источником в Ленхарде, ведь на границе стоит защитный поток, отлеживающий зараженных.

— На что это вы намекаете?

Я равнодушно пожала плечами.

— Не намекаю, я говорю открыто. Кто-то из приближенных сознательно отравил Теофаса, еще когда он был принцем, и этот кто-то был очень близок к нему. Вам ли не знать, насколько тот был осторожен.

Теофас пережил несколько покушений и к десяти годам за ним следовал целый эшелон, сколоченный из золотых сынов Вальтарты, приставленный отцом и отвечающий головой за каждый его вдох. Теофас не ел в чужом доме, не снимал перчаток и был увешан защитными артефактами с головы до ног. У него даже ткань платья была заговоренная.

— Тео проходил тренировки бойцов Тени, — сказала я медленно, — Это устаревшая, неуважаемая практика, известно, что большая часть детей погибала на тренировках боя Тени Кто отправил его туда?

Нир Ферхе уже не скрываясь, с угрозой шагнул ко мне под всеобщее молчание, но императрица мягко коснулась его рукава:

— Позволь мне, отец. Видишь ли, Эльене, мой супруг желал получить сильного сына, но детские способности Теофаса не удовлетворяли его полностью. Он требовал… Ох, — она картинно пошатнулась, опираясь на руку отца, но меня это не тронуло.

Мне было плевать, что она чувствует.

— Вы ведь не Истинная императора? Его Истинной была дочь Ледяного герцога, Тахула. Так как ее метка оказалась на вашей руке? Как сын, рожденный от простой наложницы, мог оказаться сильнее сына Истинной императора?

Я била наугад, наощупь, в любое слабое место. Правда и чувства не имели значения. Значение имел Теофас. Мне была нужна любая зацепка, позволяющая отсрочить его смерть, и я не гнушалась ничем.

Императрица закрыла лицо руками, Латан, бросившая мне несколько обидных, но ускользнувших от разума слов, бросилась к матери, старый Ферхе вещал что-то праведное и потрясал кулаком. Но мое сердце было мертво, как камень.

Дверь распахнулась с такой силой, что из паза выпал магический камень, и комнату заволокло сумраком. Потеря даже одного артефакта плохо сказалась на обстановке рядом с темным источником.

— Прошу прощения, ниры, что прерываю вас, — отчитался седовласый дракон. Кажется один генералов военного гарнизона. — Лаш пал. Перевертыши захватили город.

На миг воцарилась первозданная тишина. Сердце рухнуло куда-то в живот. А после все разом заговорили.

— Я пойду первым, — наконец, тяжело сказал нир Везхер, подняв руку вверх. — Мой долг защищать город. Гнездо Везхер сумеет за себя постоять, но… — он бросил короткий взгляд на Теофаса, — нам бы не помешала императорская печать, способная собрать перевертышей.

Он вышел, и вслед за ними потянулись еще несколько ниров.

— Я могу попробовать, у меня получится собрать всех перевертышей в одном месте и без печати, — произнесла онемевшими губами и тут же осеклась.

Я могла собрать перевертышей, но не могла убить, ведь они уже мертвы. Бездыханное тело поднимается раз за разом, ведомое душой, отравленной темным источником. Убить их возможно лишь непрерывным потоком драконьего огня, иначе перевертыши затаятся и регенерируют, а если в Лаше останется хоть один перевертыш, город придется сжечь дотла, вместе с храмом, Академией, магическими мастерскими, городской промышленностью и… жителями. Многие уже заражены, никто не станет спасать отдельных веев и драдеров. Ценны только дракониры, представляющие собой хоть сколько-то реальную силу. Такова обратная сторона вечно юной, цветущей, сильной Вальтарты.

Сжечь перевертышей одним разом может только императорское пламя. И это пламя сейчас спит внутри разъяренного дракона Теофаса.

— У нас нет другого выхода, Ваше Высочество, примите верное решение. Верное!

Нир Шелен повторно вложил мне в руки ритуальный кинжал, императрица мягко положила руки на плечи и развернула к Теофасу.

— Исполни свой долг, — торжественно обронила она.

Она откинула театральную маску страдалицы и затаенное торжество сквозило в каждом ее шаге, в каждом жесте. Императрица скользнула траурной тенью сначала ко мне, после вплотную к ложу Теофаса