Несколько прядей упали ей на лицо, на розовых губах мелькнула улыбка.

Я отыскала взглядом Клео, застывшую восковой статуей у двери. Темная магия икрилась в ней мерцающей глубиной, скрывая тайны собственной власти над людьми и драконами. Такая же магия была и у меня.

— Если у меня не получится, — произнесла четко, поймав и удерживая взгляд Клео. — Закончи вместо меня.

Отшвырнула кинжал и погрузила руки в осьминожью голову, которая мгновенно расплескалась, словно сосуд, полный чернил.

Сначала я еще слышала крики, шум, меня схватили за руки, потом за плечи, пытаясь оттащить, а после стало темно. Меня накрыло черным коконом, отрезав от остального мира, и в глубине души я знала, что это сделал Теофас. Спрятал нас.

Мягко шевельнула пальцами в черноте источника, пытаясь понять, что делать. Думай. Думай сейчас. Времени было слишком мало, но я никак не могла сосредоточиться.

В густой темноте кокона не было видно ни зги.

Источник плотно обнял мои руки, словно затягивая внутрь, но мысли тратились на ерунду, разбегались, как непослушные дети. Что-то подобное я чувствовала, когда общалась с перевертышами…

И тут меня озарило. Будь Тео хоть трижды императором, сейчас он мало чем отличался от перевертыша, разве что тело еще не умерло.

Что ведет перевертышей? Что заставляет их подниматься из могил раз за разом? Всегда есть причина, удерживающая их в этом мире, и чтобы отпустить перевертыша, надо эту причину найти. Только так темный источник отпустит свою добычу.

— Если не встанешь, твою баронессу упекут в императорскую тюрьму. Может, даже казнят.

Последнее я добавила из чистой кровожадности. Испортил меня Ленхард. Извратил.

— Прикажу отрубить ей голову. А твою мамочку сошлю в Ленхард печь пироги и шить простыни.

Дракон Теофаса в ответ коротко рыкнул. Скорее насмешливо, чем сердито. Весь в хозяина. Тогда я прижалась к Теофасу вплотную и, замирая от ужаса, зашептала куда-то в висок:

— Разграблю твою сокровищницу, половину продам, а половину фрейлинам раздарю.

Это было уже слишком. Сокровищница для дракона дороже матери, жены и ребенка, возможно, дороже страны. Император был способен взять свою алчность под контроль, но я не без оснований подозревала, что у Теофаса с этим большие проблемы.

— Подвеску с драконьей слезой разобью, а мех белой лисы продам в товарный день на центральной площади

Дракон глухо заворчал, завозился в чернильной глубине и затих. Накатил ужас.

«Зови его! — позвала я улиточку. — Зови вместе со мной!»

Глухой рокот драконьего Зова накатил из глубины тела жаркой душной волной, вбиваясь в черный источник, вонзился потоками магии в полумертвое тело. Меня буквально втиснуло в Тео, и я обхватила его руками, словно могла уберечь от смерти.

— Пожалуйста, вставай. Спорю, ты хочешь, чтобы они меня убили!

А я не хотела умирать. Не так! Не здесь. Не сегодня.

Казалось, из меня вместе с этим криком вырвался огромный ком магии, шарахнув по стенкам кокона, я пыталась встать, поскальзываясь в клочьях черноты. Не было больше ни комнаты, ни Тео, даже моя улитка не желала откликаться. Я завозилась в темноте, стараясь за что-нибудь уцепиться, удержаться в ней и вдруг… нашла. Какой-то камешек, плотно засевший в этой тьме. Потянула на себя, и оба дракона — мой и Теофаса — взревели на одинаковой низкой ноте. Дернула сильнее, утопая в этом реве, и проснулась.

Я все еще стояла в комнате с толпой храмовников и дракониров, с императрицей, застывшей в ожидании, и Тео, закрытым белым покрывалом. Не было никакого кокона, не было темноты. И проклятого черного осьминога тоже не было. А в руках у меня вместо кинжала лежал маленький императорский перстень, инкрустированный золотым дианом, который дозволялось носить только императорской семье.

— Ваше Высочество, дайте его мне, только очень осторожно.

Голос у нира Шелена дрожал, он протянул ко мне руки, и я уже решилась отдать перстень, когда прозвучал холодный голос:

— Нет, Эль. Дай перстень мне.

Как во сне, подняла взгляд. Теофас, абсолютно живой и здоровый, разве что слишком бледный, уже успел встать, и его горящие золотом глаза смотрели прямо на меня. Словно под гипнозом, я протянула ему перстень, когда в золотом камне мелькнула чернота. Я присмотрелась, и чернота приблизилась, разрослась. В камне сидел абсолютно черный глаз, затягивая в смоляную глубину.

«Отвратительная жизнь с отвратительным изменником, вот твое будущее», — нежно шепнуло у меня в голове

«Унижения, любовницы, бесконечные роды в ожидании сильного наследника, день за днем тебя заживо будет поглощать огненный смерч!»

«Не существует верности, не существует любви, есть только власть и сила. Будет ли твоя любовь стоить так же дорого через десять лет? Через сто? Уже завтра?»

В груди противно задрожало, а после кто-то с силой вырвал у меня этот жуткий глаз вместе с перстнем из пальцев.

— Ты что-то слышала? — Теофас развернул меня к себе и всмотрелся в лицо.

Глаза его пылали золотым огнем, но я едва смогла разлепить губы.

— Ничего, — голос звучал хрипло, и я откашлялась. — Ничего такого, шепот какой-то.

Со мной говорил темный источник, залез в мою голову, считывая мысли, такие примитивные и простые, словно я была не принцессой Вальтарты, а провинциальной веей, рожденной на окраине страны. Обреченной любить, рожать, работать, ждать неделями одного ласкового взгляда, как награды за послушание.

Теофас цепко вглядывался мне в лицо, словно собираясь повторить путь темного источника — забраться мне в голову и прочитать мысли. Но нас прервали. Растолкав столпившихся, онемевших от шока ниров, к Теофасу бросилась императрица:

— Тео, сын… Какое счастье!

Честно говоря, выглядела она недостоверно, лицо шло красными пятнами, губы дрожали, но при большом желании все это можно было принять можно за признаки радости. К моему удивлению, Теофас чуть отстранил мать.

— Мама, я хочу кое-что проверить.

Императрица что-то почувствовала, попятилась, но тот легко поймал ее за запястье и силой надел на безымянный палец пресловутый перстень.

— О великая мать-драконица, — зашептал кто-то. — Вы это видите?

Камень всех императоров, диан, вставленный в перстень, полыхнул янтарем, признавая хозяйку.

— Похоже, это твой перстень, мама, диан еще помнит тебя, — Теофас легкомысленно улыбнулся, хотя взгляд его оставался рассеянным и пустым. — Арестовать.

Побелевшую императрицу окружили несколько молодых дракониров, все в черном, все в масках, действующие слаженно и экономно, складываясь в единый боевой организм. Они появлялись незаметно и словно вдруг, выходя из закрытых ниш,