Шрифт:
Закладка:
Фрак был уверен, что на этом можно поставить точку, он полагал, что добился чего хотел, но главный редактор лишь все записала и снова посмотрела на отца. Тот кивнул: пора.
– Фрак! Раз уж вы на проводе… мы тут как раз просматриваем годовые отчеты «Бьорнстад-Хоккея» за последние несколько лет…
Фрак так надолго замолчал, что она переспросила: «Алло?» – чтобы убедиться, что он не упал со стула.
– Ага… вот оно что… А зачем… зачем, позвольте спросить, вы это делаете?
– Мы – пресса. Мы занимаемся новостями.
– Понятно… понятно… но что вы рассчитываете там найти? Ведь у нас все в порядке, уверяю вас!
И тут она начала плести ему ловушку из его собственных слов.
– Да что вы говорите? И откуда вам это известно? Вы же не член правления? Разве спонсоры имеют доступ к финансовой отчетности клуба? И уж тем более вы, недавно прошедший налоговую проверку?
На миг Фрак даже потерял самообладание, что вообще-то не было ему свойственно.
– Слушайте, вы! Во-первых, я не был замечен ни в одном налоговом преступлении, а во-вторых, я не имею НИКАКОГО отношения к бухгалтерской отчетности клуба!
– А чего вы так кипятитесь?
– Я не КИ… Но я… я же, черт возьми, слышу, что вы ищете, к чему бы придраться! Почему бы вам хоть раз не написать о нас что-то позитивное? А? О нашей девчачьей команде? Об инклюзии? О нашем новом законе об этике!
– Мы уже обо всем этом писали. Последние несколько месяцев мы писали о вас только позитивные вещи. А теперь я просто хочу немного расспросить вас об отчетности.
Она еще никогда не слышала, чтобы Фрак молчал так долго.
– Мне об этом ничего не известно, – фыркнул он. – Я просто спонсор, как вы сами сказали!
Ее голос прозвучал мягко, но бескомпромиссно.
– А вы не могли бы узнать в правлении, с кем мне лучше поговорить? Если коммуна действительно хочет открыть новый клуб, который будет выступать на том же уровне, что и «Бьорнстад», то я почти уверена, что внешним аудиторам придется провести основательную проверку всех финансовых…
– Да! Да! Я узна́ю! – закричал Фрак и тут же пожалел об этом – всплеском эмоций он выдал главному редактору все свои болевые точки.
Она улыбнулась.
– Это хорошо, спасибо. Жаль, что вам испортили машину. Статью я буду писать сама, она появится в Сети завтра утром, так что, если захотите что-то добавить, звоните.
Бросив короткое «Конечно!», Фрак прервал разговор. Главный редактор повесила трубку.
– Какой мерзавец! – проворчал отец.
– Да ну, не так уж он опасен. У него есть определенный шарм. Как ни странно, большинство этих хоккейных ребят симпатичны, они мне даже чем-то нравятся.
– Ты серьезно?
– Да. Они напоминают мне тебя, – засмеялась она.
В этом была только доля шутки. Главный редактор действительно относилась к Фраку с уважением, точно так же, как к Петеру Андерсону, – оба сражались за нечто неосязаемое и болели за свой клуб и свой город. Ей было трудно не чувствовать с ними солидарности. И наоборот, хорошо это или плохо, но она никогда не могла отождествить себя с людьми иного толка, которые никогда ни за что не болели душой.
– Мерзавец! – повторил отец.
– Ну и что ты думаешь? – спросила она.
– О чем именно?
– Должна ли я написать про его машину?
– Ну конечно. Это новость.
Она задумчиво постучала пальцами по вискам:
– Ну а что ты думаешь о Фраке?
Отец сцепил руки на животе.
– Я думаю, его приперли к стенке. Думаю, он не привык проигрывать. В таких обстоятельствах мерзавцы вроде него становятся опасны. Но ты уже пошуровала в осином гнезде, так что посмотрим, что из него вылетит…
– Это ты велел мне пошуровать!
– А зачем ты меня слушаешь? Я ненормальный!
Она расхохоталась. Он тоже засмеялся.
– Чего не хватает в отчетах? – спросила она.
Он поднял очки на лоб и указал рукой на груды бумаг.
– Массы всего! В глаза ничего не бросается, пока не начинаешь искать; они неплохо замели следы, но… но того, что я нашел, достаточно, чтобы утверждать, что за последние два года «Бьорнстад-Хоккей» потратил несколько сот тысяч крон, но никто не сможет объяснить, откуда они взялись. Среди спонсоров была фабрика, но я проверил их выплаты через банк, и суммы там куда ниже, чем те, что указаны в отчетах. Деньги поступали, но из какого-то другого источника. Ты еще не потеряла нить?
– Ты думаешь, это черные деньги?
– По крайней мере, серые! Часть выплат выглядит как простое отмывание денег: несколько человек из управления муниципальной недвижимости в свое время входили и в правление «Бьорнстад-Хоккея» и сейчас заключают совместные сделки. А еще есть консалтинговая фирма, она принадлежит местной строительной компании, которая ведет дела с коммуной, и они вдруг каким-то мутным способом перевели деньги в «Бьорнстад-Хоккей». В этом я еще покопаюсь… но посмотри-ка сюда… вот это, я думаю, самое интересное: ты когда-нибудь слышала об этом «тренировочном комплексе»?
– Каком тренировочном комплексе?
– Вот и я бы хотел это знать! Коммуна купила его у «Бьорнстад-Хоккея» года два назад, мне удалось раздобыть имейл об этом комплексе, отправленный клубу одним муниципальным чиновником, но подробностей о покупке я не нахожу. Никаких бумаг нет.
На лбу главреда пролегла глубокая морщина.
– Отмывание денег… коррупция… если даже половина из того, что ты говоришь, правда, клуб могут исключить из союза, он может обанкротиться…
Отец серьезно посмотрел на нее:
– Детка, если это правда, люди попадут в тюрьму. И первым – Петер Андерсон, потому что его подпись стоит на всех документах. И по какому-то совпадению он, черт возьми, оказывается другом детства этого самого Фрака? Сколько тебе нужно дыма, чтобы поверить в огонь? А?
Она откинулась назад, глядя в потолок. Потом пробормотала:
– Надо копать глубже.
Тогда отец сделал то, что было ему совсем не свойственно: усомнился.
– Сперва я должен спросить тебя, детка… ты уверена, что тобой движут правильные мотивы?
– Кто бы говорил.
Отец медленно кивнул. Он не пил с тех пор, как приехал сюда, его разрывало на части, но он решил, что должен дать ей все, что у него есть, – в последний раз.
– Ты не как я. Ты не способна отключить совесть. Если ты решила опубликовать это просто потому, что хочешь победить, то лучше не суйся. Потому что если я начну копать дальше, то первыми огребут
