Я не идиот. Знаю, что происходит. Знаю, чем они сейчас будут заниматься. В школе все только об этом и говорят. У нас даже были специальные уроки, но учительница так стеснялась, что просто раздавала нам рабочие листы и делала вид, что проверяет задания, пока мы их заполняли. Ну и, естественно, животные занимаются этим постоянно, потому что иначе как бы они размножались? Я знаю, что они делают, и знаю, что мне нельзя подглядывать. Надо просто налить воды и возвращаться в кровать. Но мои глаза уже успели привыкнуть к темноте. Комната Эмили выходит во двор, так что свет от фонаря туда не попадает, однако луна сегодня очень яркая. И вот я вижу, как Эмили скатывается с отца и ложится на спину, а потом выгибается, стаскивая трусы, и ногой отшвыривает их на пол. Ее ляжки в темноте сияют белизной, а там, где они смыкаются под животом, темно. Это волосы. При виде них я делаю невольный вдох.

Она проделывает то же самое с отцом, хихикая, когда его трусы застревают на коленях. Я вижу кое-что, и мне хочется отвести взгляд. Он никогда не прикрывался, если мы переодевались рядом, но сейчас эта штука выглядит совсем по-другому. Огромной. Угрожающей. И тут Эмили выкидывает нечто отвратительное: похоже, она собирается взять его себе в рот. Смотреть на это выше моих сил. Я зажмуриваюсь.

Когда открываю глаза, отец лежит на ней сверху и тяжело дышит. Я вижу, как он скачет вверх-вниз – в каком-то смысле это даже забавно. Эмили мне почти не видно – только ноги, раздвинутые в стороны и подпрыгивающие в темноте. Я знаю, что дальше смотреть нельзя, но когда уже собираюсь отступить, отец дергается словно от боли. Эмили ногтями царапает ему спину.

А потом мне бросается в глаза нечто, чего я не заметил раньше. Возле постели на стене висит зеркало, и в отражении мне видно отца и Эмили. Ее лицо. У меня возникает жуткое чувство, что она смотрит на меня. Не на отца и не на себя, а на меня. Прямо мне в глаза. А в следующий миг она высовывает кончик языка и облизывает губы. Я застываю, не в силах сдвинуться с места. Эмили прикрывает веки и начинает извиваться, словно рыба, выдернутая из воды. Потом она кричит – так громко, что отец останавливается и пытается заставить ее вести себя потише. Я пользуюсь этим моментом, чтобы убежать – назад в свою комнату, назад в постель. Лежу там в тишине, мучаясь жаждой и с трудом переводя дух. Передо мной стоят ее глаза, глядящие на меня. Язык, облизывающий губы. А в ноздри с каждым вдохом проникает аромат цветочных духов, въевшийся в футболку.

Глава 68

Следующий день – среда, и ей предстоит стать самым длинным днем в моей жизни. В среду все меняется.

За завтраком я сижу обескураженный, едва гляжу на Эмили с папой и почти ничего не говорю. Отец не разговорчивей моего. Эмили пытается ворковать со мной как обычно, но я не реагирую. Тут у нее звонит мобильный, и, вместо того чтобы ответить на кухне, она уносит его в другую комнату. Ее нет довольно долго; мы слышим, как она несколько раз повышает голос. Потом возвращается – на лице у нее написано, что что-то не в порядке. Она бросает на меня взгляд, словно хочет, чтобы я вышел, а потом говорит отцу:

– Сэм, у нас проблема.

– Какая?

– Звонил Дэн.

Отец вздыхает. Тоже смотрит на меня, но из-за стола не встает. Помните, я как-то говорил, что люди вроде как забывают о моем присутствии? Я потому и решил, что буду неплохим детективом. Именно это происходит сейчас. А может, поскольку они уже рассказали мне свой план, то не считают нужным таиться. В общем, они продолжают говорить, хотя я здесь и все слышу.

– Чего ему надо?

– Он спрашивает, что происходит. Хочет увидеться со мной.

– Ну так ответь, что ты не хочешь его видеть.

– Сэм, я не могу. Я уезжаю больше чем на месяц. Мы планировали еще немного побыть вместе до моего отъезда. Не может же у меня вечно болеть голова!

Отец явно раздражен.

– Ну так иди встреться с ним.

Эмили качает головой:

– Он хочет прийти сюда, Сэм. Ты же понимаешь, что тут, на острове, – Эмили переходит на шепот, – нигде не скрыться.

Отец встает и начинает мерять кухню шагами.

– Но ведь Дэн не может сюда прийти, верно? – говорит он в конце концов. Лицо у Эмили расстроенное. Сегодня утром, еще до того, как я встал, она сварила кофе; теперь, увидев, что кружка отца опустела, встает и подливает ему.

– Сэм… – Она останавливается. Грустнеет еще больше. – Сэм, я правда очень хочу тебе помочь, но вообще-то я вас сюда не приглашала. Я очень многим рискую, впустив вас к себе. Рискую оказаться в тюрьме. И все потому, что поверила твоим словам. Но и ты должен помочь мне. Он что-то заподозрил.

Внезапно Эмили замолкает и прячет лицо в ладонях. Интересно, она плачет? Она снова усаживается за стол. По-моему, отцу следовало бы обнять ее или еще как-то утешить, но он просто смотрит в окно.

– Прости, – вздыхает он. – Ладно. Когда мы сможем попасть на твое судно?

Эмили всхлипывает, но, когда она отнимает руки от лица, слез я не вижу.

– Завтра. Они приплывают в Голдхейвен завтра к обеду, а отправляемся мы в пятницу в девять утра. Можем следующей ночью поехать в порт, и вы проберетесь на корабль. Охраны там нет, моя каюта просто запирается на ключ. Я возьму его заранее.

Отец кивает:

– Ладно. А что насчет Дэна?

– Он хочет зайти сегодня вечером. Думаю, рассчитывает остаться ночевать.

После этих ее слов повисает пауза. Я вспоминаю, что видел вчера ночью. Невольно представляю себе Дэна на месте отца.

– Ладно, – говорит отец. – Тогда мы попробуем спрятаться в одном из коттеджей. В это время года там никого не бывает.

– Ну да, – говорит Эмили, но брови ее ползут к переносице. – Вот только…

– Вот только что?

– Просто… ты же видел новости. Ты не думаешь, что за коттеджами следят? Наверняка полиция знает, что у тебя есть ключи.

Глаза у Эмили круглые, как морская галька. Она прикусывает нижнюю губу. Отец смотрит на нее, потом массирует себе затылок, словно у него мигрень.

– Так ты думаешь, это