провести его вместе с женой и детьми. За последние недели он видел семью урывками. Теперь решил провести драгоценное время вместе с домашними, он приказал своему водителю отвезти его к семье, проживавшей в частном доме в Митаке — пригороде Токио.

В это воскресенье не нашлось времени взять мальчиков на пляж или посмотреть скачки на ипподроме. Конные соревнования стали естественной жертвой войны. Они уже давно не проводились. Не было времени в это воскресенье и на автомобильную поездку с семьей за пределами пыльного Токио, даже если дороги будут свободными. Совсем не хватало времени для личного отдыха. Семейные пикники на свежем воздухе, которыми они так наслаждались в прошлом, стали еще одной жертвой войны. Однако все так же был прекрасен вид Фудзи на фоне розового заката.

Анами выкупал своих детей в горячей ванне и уже собирался пообедать вместе с семьей. Но его подчиненные, друзья, соседи и сторонники каким-то образом узнали, что военный министр проведет этот вечер у себя дома. Группы людей начали собираться рядом с домом.

Это очень напоминало прием по случаю Нового года. Даже подполковник Ида и майор Хатанака, несмотря на транспортные пробки, отправились за двадцать миль в Митаку, чтобы удостовериться, что их обожаемый вождь имеет надежную охрану и находится в безопасности. Анами приветствовал их в 9 вечера, как и всех собравшихся; побеседовал с ними, выпил сакэ и выкурил несколько сигарет. Была уже поздняя ночь, когда последний гость покинул дом, построенный в смешанном западно-японском стиле, и исчез в лабиринте улиц с домами, ничем не отличимыми друг от друга, в таких же одинаково выглядевших городских кварталах, на обратном пути в Токио.

Семейному человеку не удалось поприсутствовать на семейном обеде. Его две дочери-школьницы уже спали на своих футонах, как и его самый младший сын, ученик младшего класса средней школы, когда Анами пришел поглядеть на своих мирно спавших детей. Еще двое его отпрысков отсутствовали — старший сын, служивший в армии авиационным техником, и третий сын, бывший солдатом в Китае. Он погиб как раз 14 августа четыре года назад.

От своего отца, благочестивого буддиста, он перенял привычку не обращать внимания на еду. Поэтому он не придал значения тому, что пропустил торжественный обед. К тому же карточная система военного времени не позволяла устраивать подобные приемы. Он сожалел, что упустил редкую возможность побыть вместе с семьей. С теми, кого он так любил. Утром, проснувшись, как всегда, в бодром расположении духа, Анами съел скромный завтрак и простился с семьей. Пришло сообщение, что заседание «Большой шестерки» должно состояться в резиденции премьера в 8:45 утра. Но у Анами оставались некоторые нерешенные дела.

Простившись с женой, генерал сел в штабную машину. Оглянувшись и посмотрев через заднее стекло, он увидел хрупкую сгорбленную фигуру жены, стоявшей на пороге дома. На ее лице застыло выражение самоотречения, столь типичное для японских жен. Он улыбнулся и помахал ей рукой. В ее лице что-то дрогнуло, и она привычно подняла на прощание руку. Машина быстро скрылась из виду, повернув за угол жилого дома, и видела она ее в последний раз.

Глава 16. Карп на разделочной доске

Рано утром 13 августа в резиденции маркиза Коити Кидо, находившейся на территории императорского дворца, раздался телефонный звонок. В 7:30 военный министр уже входил в его кабинет.

Скудно меблированный офис Кидо ничем не отличался от обычных рядовых построек, возведенных в 20-х годах XX столетия в Ливерпуле, Скенектади или Брюсселе. Месту действия назревавшей трагедии, основными действующими лицами которой должны были стать два влиятельных государственных деятеля, больше соответствовал бы, к примеру, чайный павильон. На его раздвижных стенах можно было бы представить изображения сорока семи ронинов, обесмертивших себя актом мести, а из окон его открывался бы живописный вид на реку или озеро. Офису Кидо, имевшему деловой облик, так не хватало декораций театра кабуки в стиле высокой драмы.

Ну а элементы драмы там, несомненно, присутствовали. Сейчас во время перерыва между ее действиями стояли лицом друг к другу военачальник, облаченный в безупречного покроя мундир, и доверенное лицо императора в национальном кимоно. В облике Кидо было что-то от терьера. Ему не хватало силы и мощи бульдога, но он восполнял эти качества сообразительностью и быстротой реакции.

Кидо считался вождем фракции пацифистов, его называли «лжесоветником» императора. В течение двух последних суток его охраняли уже пятнадцать полицейских. Ради своей собственной безопасности хранитель печати был вынужден переехать в здание министерства императорского двора, находившегося в пределах дворцового комплекса.

Анами и Кидо были хорошо знакомы уже много лет, они поступили на службу императору еще в начале 1930-х годов. В то время Кидо был личным секретарем лорда-хранителя печати, а также советником министерства двора. Анами был адъютантом его величества и пехотным полковником. Они часто встречались и обедали вместе.

Они уважали друг друга, несмотря на имевшиеся у них расхождения во взглядах. Никто из них и представить себе не мог, что это была их последняя встреча.

В представлении Кидо Анами был влиятельной фигурой среди военных страны, верхушки оппозиции, не согласных с волей императора. Его величество уже семь недель назад высказал и военному министру, и членам Высшего совета по руководству войной свое твердое намерение закончить войну. 10 августа он довел до их сведения, что выступает за принятие Потсдамской декларации. Теперь перед Кидо стоял Анами, лидер оппозиции, излучавший энергию и просто насмехавшийся над ним. Собирался ли генерал что-то предложить?

Лицо Анами было мрачнее тучи. Он резко чеканил фразы. Кидо знал (об этом ему сказали Того и Судзуки), что Анами 12 августа начал решительную атаку против принятия ноты союзников. «С Японией будет покончено, — обреченно заявлял военный министр, — если будут приняты условия союзников». Не было сказано ничего нового.

«Мы должны во что бы то ни стало убедить императора изменить свое мнение и готовиться к решающему сражению на нашей земле». Ничего нового, об этом говорили военные последние несколько месяцев.

«А как вы думаете? Пессимизм на войне никогда не приводит к положительным результатам. Если Япония предпримет еще одно, последнее усилие, возможно, война закончится в нашу пользу». Военный министр вынул сигару, ожидая ответа.

Это было, подумал Кидо, типичное заявление в духе Анами, основывающееся на эмоциях и пожеланиях, а не на реальности и логике. Кидо больше доверял своим собственным впечатлениям и статистическим сводкам, которые он получал.

Кидо уважал Анами за силу его характера и уже не собирался ничего доказывать. Он был уверен, что, если