Атмосфера в Генеральном штабе, рассказывал Хосина, была настолько тяжелой, что некоторое время адмирал проявлял беспокойство, не станут ли фанатичные последователи Ониси угрожать жизни Ёнаи. Но после того, как министр флота поставил на место заместителя начштаба, Хосина успокоился, «хотя бы отчасти», хотя и чувствовал, что назревает что-то нехорошее.

В 2:30 заговорщики, собравшиеся в Бюро военных дел, во главе с полковником Такэситой и его близким другом полковником Инабой решили, что настало время привлечь на свою сторону самого главного участника в планируемом ими заговоре. Они хотели добиться сотрудничества Анами с ними в государственном перевороте. Поэтому целая делегация с Такэситой и Инабой во главе посетила офис военного министра.

Такэсита объясняет:

«Я подумал, что, прежде чем встретиться с Анами, следовало бы поговорить с заместителем министра Вакамацу. Поэтому я отправился в его офис. Я сказал ему, что в сложившихся обстоятельствах придется, по-видимому, задействовать войска для поддержания мира и порядка в стране. Замминистра записал на маленьком клочке бумаги все, что я высказал ему, и отдал записку секретарю Хаяси, приказав передать ее военному министру.

Мои коллеги, которые ожидали в холле, видя, что остается мало надежды добиться своей цели, поспешили войти в кабинет министра. Вместе с ними были Вакамацу, полковник Инаба, полковник Арао, майор Хатанака, полковник Хаяси и подполковник Хиросэ (личный секретарь заместителя министра). Они застали Анами в последний момент, когда он, уже пристегнув свой меч и взяв кепи, был готов отправиться на заседание правительства.

Представив своих товарищей, я изложил министру наши взгляды. Я сказал, что было бы крайне нежелательным заканчивать войну при таком положении дел. И что Армия Восточного округа должна быть приведена в боевую готовность и доукомплектована для поддержания общественного порядка, если того потребуют изменившиеся обстоятельства». Анами реагировал как всегда, сразу принимая решение без рассуждения. «Министр, — продолжает рассказывать Такэсита, — немедленно отдал распоряжение Вакамацу предпринять необходимые меры в соответствие и с нашими рекомендациями».

В этот самый момент полковник Хироо Сато, начальник Отдела подготовки к войне, неожиданно вошел в кабинет. Моментально поняв, что там происходило, он настоятельно попросил офицеров избегать поспешных действий. «Вот почему, — сообщает Такэсита, — Хатанака допустил замечание о людях, „подобных Бадольо“, в японской армии». Реплика непосредственно касалась полковника Сато. Военный министр твердо заявил: «Военные люди должны доверять друг другу». Что произвело соответствующий эффект на присутствующих, среди которых за минуту до того воцарилось замешательство.

«Вслед за этим я почувствовал, как полковник Хиросэ потянул меня за рукав и прошептал: „Скажите министру, что все молодые офицеры доверяют ему и готовы последовать за ним без колебаний“. Я почувствовал себя неловко, но передал эти слова военному министру. Так как Анами торопился уйти, на том встреча и закончилась».

«Несмотря на то что мы так и не поняли подлинное отношение министра к нашим намерениям, мы продолжили тайно наши приготовления», — вспоминает Такэсита.

«Особенно важно было установить связь с дивизией Императорской гвардии. Поэтому в тот же самый день мы попытались выяснить, какое мнение о возможном перевороте имел ее командир генерал-лейтенант Мори, и оказалось, что он был абсолютно против него. Поскольку ему была поручена охрана императора и Императорского дворца, то он, по его заявлению, выполнит свой долг в соответствии с пожеланиями императора, независимо от каких бы то ни было приказов военного министра или начальника штаба. Так как мы уже привлекли на свою сторону полковых командиров дивизии, мы решили, что, когда придет время для переворота, мы организуем вызов Мори в военное министерство и постараемся еще раз убедить его присоединиться к нам. Если же он откажется, то насильно задержим его в министерстве и используем гвардейские части, как и планировали».

Контуры заговора уже намечались, но следовало еще определить его ключевые элементы. Сроки поджимали. Окончательная дата переворота была намечена на полночь 13 августа. Больше всего заговорщиков беспокоило, сумеют ли они вовремя привлечь к своему делу Анами.

В 3 часа дня японское правительство собралось на специальное заседание для рассмотрения содержания ноты союзников. Пришло время для Того продемонстрировать свою власть.

Он был искренен. «Ответ союзников, — признал он, — не такой уж и ободряющий. Япония потребовала соблюдения одного условия — сохранения власти императора. Союзники ответили, что властные полномочия его величества будут ограничены на время оккупации и что власть Верховного главнокомандующего будет направлена на то, чтобы обеспечить соблюдение потсдамских договоренностей. Такой режим будет сохраняться до окончания оккупации. Положение императора остается неизменным в принципе».

Пункты 3, 4 и 6 понятны и приемлемы, сказал Того. Но вот 5-й — «о свободном волеизъявлении народа Японии» — требовал дополнительного рассмотрения.

«Установление формы правления в результате свободного выбора народа было одним из важнейших пунктов Атлантической хартии и Потсдамской декларации. Было особо оговорено, что японцы сами, без вмешательства извне, выберут нужную им форму правления. А кто может сомневаться в том, что японский народ выберет не что иное, как императорскую форму правления?»

Затем министр иностранных дел предупредил, что существует «сильная оппозиция среди некоторых союзников в отношении императорской системы власти в Японии». «Однако, — сказал он, — англо-американские лидеры смогли найти нужную формулировку, о чем свидетельствует нота Бирнса. Если мы сейчас потребуем ее пересмотра, весьма возможно, что это окончится нашим поражением. Союзники могут потребовать ликвидировать Императорский дом в Японии. В таком случае мы окажемся на грани срыва переговоров».

Едва Того закончил свою речь, как поднялся военный министр Анами. Как и ожидалось, критика министра была направлена на слова Бирнса о передаче власти верховному главнокомандующему (это совершенно неприемлемо и компрометирует императора, низводит его величество до положения лакея) и референдуме о будущей форме власти (это отказ в нашей просьбе о непрерывности императорской системы правления). Хотя он был довольно резок в выражениях в отношении этих пунктов, спокойствие Анами и его рациональный подход к теме обсуждения несколько смягчали его острую критику.

Его поддержали два других члена кабинета — министр внутренних дел Абэ и министр юстиции Мацусака. Смысл их речей сводился к такому тезису: если японское национальное государство даровано нам богами, его судьбу не могут решать люди. Сражающиеся солдаты империи не должны быть унижены и принуждены сложить оружие.

Дискуссия постоянно наталкивалась на эти метафизические проблемы и все еще продолжалась, когда Того около 4 часов дня позвонил Мацумото в министерство иностранных дел. «Ситуация складывается хуже некуда, — сообщил он. — Имеется сложная проблема. Все определенно против принятия ноты союзников». По всей видимости, было бы лучше завершить заседание без официального голосования. Возможно, тогда бы ситуация изменилась к лучшему. Мацумото попросил Того