Шрифт:
Закладка:
– А вы… что тут делаете? – еле слышно произносит Маша, чем конкретно выводит меня из себя.
– Мы, вроде, на «ты» уже были, – ну как были на «ты», так теперь на «вы». Чувствую себя идиоткой, подсматривающей и подслушивающей за другими в собственной квартире.
– Передумала. И я не хочу с тобой говорить.
– Стой, – грубо произносит Слава, хватая Машу за руку. – Я понимаю, что ты обижена на своего отца и у тебя к нему куча претензий, но он уже давно не мальчик. В отношении тебя он достаточно совершил ошибок, но с твоей стороны перебор обвинять его во всем. Ну помрет он, а тебе потом как с этим жить?
Стоять и дальше делать вид, что я не подслушиваю становится крайне сложно. Дабы отвлечь себя от этого дела, я демонстративно громко снимаю верхнюю одежду, намеренно задевая Архангельского. Вот только он совершенно не обращает на это внимания.
– Вспомни на минуточку, что ты не сука последняя и езжай со мной. Твой отец сейчас в клинике, – тут же доносится до меня голос Славы. Ясно, не зря раздевалась. Сейчас умыкнет с собой не состоявшуюся невестушку.
– В какой клинике?! Что с ним? – нервно произносит Маша, сжимая руку. А я только сейчас понимаю, насколько опух ее палец, которым она явно и ударила отца. Капец.
– В частной. Я не знаю, что с ним. До инфаркта пока не довела. Но близко. Поговоришь нормально. Желательно, не распуская руки. И уйдешь. Никто не будет тебя задерживать и покушаться на твою свободу. Взамен я договорюсь на пять минут посещения в реанимации. Хоть это и бесполезно.
– То есть, когда я просила, ты меня послал, а сейчас уже можешь? – вскрикиваю я, не задумываясь о том, как это выглядит со стороны.
– Недостаточно просила, – до омерзения спокойным голосом произносит Слава. – Только одна из вас двоих может пройти. Десять секунд на размышление кто именно. Я бы посоветовал идти туда тебе, Маша. Выглядишь как кощеиха. От такой все, кто более-менее в сознании, могут от страха обосраться и быстро очухаться.
– Пусть Маша идет, – спокойно произношу я, стараясь не смотреть Архангельскому в глаза.
***
Смотрю на то, как Маша собирает вещи и совершенно не испытываю грусти от того, что скоро останусь одна. Все, о чем я думаю, так это о том, что Слава не организовывал Маше никакой встречи с Мишей. Это была его уловка, чтобы она навестила отца. Хитропрошаренный жук.
А это значит, что он не бортанул меня из вредности. Получается, Слава действительно не мог договориться о пропуске в реанимацию. Кажется, я впервые за последние дни испытываю облегчение.
А потом и вовсе полоса перестает быть такой черной, когда я получаю приглашение на очередной рекламный ролик от той же компании.
Это здорово помогает мне отвлечься. Правда, строго на определенный период. Вечером у меня продолжается ломка, под названием «позвонить и сказать приезжай». Хорошо, когда эту ломку нарушают Машины звонки. Мы говорим о какой-то ерунде, но нам обеим от этого легче.
– А ты больше не встречалась со Славой? – осторожно интересуюсь я, закидывая в рот очередную конфету.
– Нет. А что?
– Да так, интересно, как он там поживает. Может, уже нашел себе еще одну невесту.
– Да ну, прекрати. Он ради тебя от договоренности с папой отказался. Какая невеста? Вообще, он оказался очень даже неплохим. Наоборот. Я его себе другим представляла, когда папа навязывал этот брак. И знаешь, если бы я тогда не сбежала и не встретила Мишу, наверное, в будущем приняла бы этот брак. Возможно, со временем Слава бы мне даже понравился. А может, и влюбилась бы в него, – а может, и в жопу бы пошла.
– У меня важный звонок.
Сама не понимаю, как кладу трубку. Это же надо быть такой психованной… У меня определенно проблемы с головой.
На что я так разозлилась? На то, что в Архангельского можно в легкую влюбиться? Так это, блин, правда. Результат налицо. Еще несколько минут я пялюсь на мобильник, а затем встаю и начинаю приводить себя в порядок.
Да кому нужна эта чертова гордость? Ну приду я к нему сама «без дел» и что тут такого?
Смотрю на часы – половина десятого вечера. Не так уж и поздно для визита к своему мужику. Правда, вопрос своему ли, остается открытым. Я принимаюсь воспроизводить в голове заготовленную для охраны речь, но стоило только увидеть знакомые грозные лица, как все слова вылетают из головы.
Благо, один из хорошо знакомых дядек добродушно улыбается мне, но сумочку все-таки проверяет. Скорее для вида. Я не ожидала, что меня встретит какая-то незнакомая женщина лет шестидесяти.
– Я сейчас позову Вячеслава Викторовича, – это что новая домработница? Ну хоть не молоденькая и на том спасибо.
Снимаю с себя верхнюю одежду, обувь и понимаю, что выгляжу как дура в белых носках посреди гостиной. Плюхнуться на диван как раньше не могу, ибо совершенно не понимаю, в каком статусе сейчас нахожусь.
Так бы и стояла, как вкопанная, если бы не увидела спускающуюся с лестницы длинноногую красивую девушку в топике и шортах. Надо сказать, знакомую девушку. Это та самая, с которой Архангельский распивал шампанское в этом самом доме!
Не дожидаясь пока Архангельский выйдет ко мне навстречу, я бросаюсь к выходу. Чертовы ноги совершенно меня не слушаются. Каким-то чудом я наконец надеваю обувь и только тянусь за курткой как слышу голос Славы.
– Стой!
Как назло, долбаная куртка от моих нервных движений, застревает на вешалке. Дергаю в очередной раз и наконец забираю куртку. Выскакиваю на улицу, но меня тут же перехватывает за руку Слава.
Глава 37
Вложив всю силу в руку, высвобождаюсь из-под захвата Архангельского и спускаюсь по ступенькам, на ходу надевая куртку. На глазах невольно появляются слезы. Одно дело их лить по единственному родному человеку, благодаря которому я жива и хожу на своих ногах, и совершенно другое по мужчине, который нашел мне замену за какой-то долбаный месяц! Самый отвратительный месяц в моей жизни.
И если в первый раз я думала, что Архангельский привел длинноногую для того, чтобы вывести меня на эмоции и вызвать мою ревность,
