ласковых слов в теплое ухо, затем неуклюже забрался в седло. Тролль негромко свистнул, и Кантака безмолвно возникла из темноты. Бинабик сжал пальцами густой серый мех, взобрался на широкую спину, наклонился, чтобы взять воткнутый в снег факел, и коленями направил волчицу вперед.

Они выехали из палаточного городка, пересекли широкую вершину Сесуад’ры через Огненный сад, в котором ветер создавал снежные воронки, миновали Дом Прощания с парой часовых перед ним. Неподалеку от вооруженных мужчин стоял камень, отмечавший конец широкой дороги, спускавшейся с вершины. Часовые, которые так тепло оделись, чтобы защититься от холода, что были видны только глаза, отсалютовали им копьями, и удивленный Саймон помахал в ответ.

— Они не спросили, куда мы направляемся, — заметил Саймон.

— У нас есть разрешение. — Бинабик таинственно улыбнулся.

Небо у них над головами почти очистилось от туч. Они спускались по старой дороге ситхи, Саймон посмотрел вверх и убедился, что все звезды вернулись на свои места. Это зрелище его обрадовало, однако он с удивлением обнаружил, что не находит среди них знакомых. Луна, на короткое время появившаяся из-за края туч, показала, что от ночи прошло меньше времени, чем он думал, — возможно, не больше нескольких часов после заката. И все же было достаточно поздно, и Новый Гардинсетт спал. Ему стало интересно, куда его вел Бинабик.

Несколько раз, когда они по спирали проезжали мимо Скалы, Саймону казалось, что он видит искрившийся свет, крошечные точки, более тусклые, чем звезды в небе. Но, когда он на них показал, тролль лишь кивнул, словно ничего другого и не ожидал.

Когда они добрались до места, у которого дорога снова расширялась, бледная Седда исчезла за пеленой тумана на горизонте. Они спустились к покатому участку склона у подножия горы, где воды великого озера набегали на камень, а над поверхностью торчали кроны нескольких затопленных деревьев, словно головы великанов, спящих под черной водой.

Бинабик молча спрыгнул на землю и повел Кантаку к одной из плоскодонок, стоявших на якоре в конце дороги. Саймон, на которого накатило сонное настроение, соскользнул с седла и завел Искательницу в лодку. Как только Бинабик зажег лампу на носу, они взяли шесты и направились к замерзавшей воде.

— Едва ли мы сумеем предпринять еще хотя бы несколько таких вылазок, — тихо сказал Бинабик. — К счастью, скоро это уже не будет иметь значения.

— Почему? — спросил Саймон, но тролль лишь махнул маленькой рукой.

Вскоре склон холма стал уходить под воду, и их шесты уже не доставали дна. Тогда они взялись за весла, лежавшие в лодке. Работа оказалась тяжелой — казалось, будто лед хватал не только днище лодки, но и весла, словно хотел ее остановить и сделать своей частью. Сначала Саймон не понял, что Бинабик направил лодку к северо-восточному берегу, где когда-то стоял Энки-э-Шао’сэй, а сейчас что-то мерцало.

— Мы плывем к источнику света! — сказал Саймон.

Казалось, его голос мгновенно потускнел и исчез в огромной темной долине.

— Да, — ответил Бинабик.

— Зачем? Там появились ситхи?

— Нет, не ситхи. — Бинабик смотрел на подернутую рябью воду, и его поза выдавала с трудом сдерживаемое нетерпение. — Я думаю, ты был прав: Джирики не стал бы делать из своего появления тайны.

— Но тогда кто там? — с недоумением спросил Саймон.

— Скоро сам увидишь, — ответил Бинабик.

Все внимание тролля было сосредоточено на дальнем берегу, который постепенно приближался. Саймон видел мощные кроны деревьев, которые нависали над водой, окутанной глубокими тенями, и неожиданно вспомнил, как священники-писцы в Хейхолте одновременно поднимали головы, когда он появлялся в их святилище — огромная толпа древних мужчин отрывалась от пергаментных мечтаний из-за его вторжения.

Вскоре дно лодки зашуршало по песку, а потом она остановилась. Саймон и Бинабик спрыгнули в воду, уговорили Искательницу сойти на берег и оттащили лодку в безопасное место, а Кантака тут же принялась носиться вокруг них. Бинабик зажег факел, они уселись на своих скакунов и углубились в лес.

Деревья Альдхорта жались друг к другу, словно пытались согреться. В свете факела Саймон видел поразительное количество самых разнообразных листьев, а также насекомых, лишайника и мха, сросшихся в единое целое. Бинабик вел Саймона по узкой оленьей тропе. У него промокли сапоги, и ноги начали замерзать. И он снова задал себе вопрос: что они делают в этом месте в такой странный час?

Саймон услышал шум задолго до того, как сумел что-то разглядеть в чаще, — неблагозвучный визг флейт, который сопровождал низкий, почти неслышный бой барабанов. Саймон повернулся к Бинабику, но тролль задумчиво кивал — и не заметил его вопросительного взгляда. Вскоре они увидели мерцавший между могучими деревьями свет, более теплый и постоянный, чем лунный. Диковинная музыка стала громче, и Саймон почувствовал, как сердце у него забилось быстрее. Конечно, Бинабик знал, что делает, выругал он себя. После всех приключений, которые они пережили вместе, ему следовало доверять другу. Однако тролль казался таким странно взволнованным! Бинабик склонил голову набок, словно копировал Кантаку или уловил нечто особенное в необычной мелодии и непрестанном бое барабанов — хотя на Саймона они не производили впечатления.

Саймона переполняло нервное предвкушение. Он вдруг сообразил, что уже довольно давно чувствует необычный, но смутно знакомый запах. И даже после того, как он больше не мог его игнорировать — сначала он решил, что так пахнет его собственная одежда, — острота и сила сказали ему, что это такое.

Сырая шерсть.

— Бинабик! — вскричал он — а потом, все поняв, расхохотался.

Они вышли на широкую поляну, окруженную руинами древнего города ситхи, но сейчас мертвый камень раскрашивало резвое пламя: жизнь вернулась, пусть и не такая, на какую надеялись строители. Повсюду, вдоль верхней части лощины, толпились белые как снег бараны. На дне, где весело пылал огонь, собралось множество троллей. Некоторые танцевали или пели. Другие играли на музыкальных инструментах, и пронзительные звуки необычной музыки наполняли воздух. Но большая часть просто наблюдала и веселилась.

— Сисквинанамук! — закричал Бинабик, и у него на лице появилась счастливая улыбка. — Хенимаатаг! Эа кап!

Множество лиц, четыре десятка, шесть десятков, все повернулись туда, где стояли Бинабик и Саймон. Через мгновение толпа троллей начала проталкиваться к ним через недовольное стадо блеющих баранов. Одна маленькая фигурка опередила всех и оказалась в объятиях Бинабика.

А Саймона окружили что-то быстро говорившие тролли. Они кричали, смеялись, дергали его за одежду и хлопали по плечам; их глаза сияли от искренней радости. Саймон внезапно понял, что он среди старых друзей, его лицо преобразила улыбка, и глаза наполнились слезами. Сильный запах масла, сала, который он так хорошо запомнил после пребывания в Икануке, наполнил его ноздри и сейчас