его мать. — Фреосел никак не мог прийти в себя. — Светлые!

Джошуа задумчиво кивнул.

— Что ж, если те, чей свет вы видели, не являются нашими друзьями, то, скорее всего, это враги — впрочем, если подумать, быть может, вы видели огни костров тех, кто, по словам Фреосела, покинул Сесуад’ру. — Принц нахмурился. — Я должен подумать. Возможно, завтра утром мы отправим туда разведчиков. Я не хочу оставаться в неведении — нам необходимо выяснить, кто оказался в этом далеком уголке Светлого Ара. — Он встал, стряхнул пепел со штанов и спрятал обрубок правой руки под плащ. — Мы закончили. Я отпускаю вас, чтобы вы могли утолить голод.

Принц повернулся и скрылся в своем шатре. Деорнот посмотрел ему вслед, потом в сторону огромной горы, серые камни которой вздымались из тумана — казалось, Сесуад’ра парила в море пустоты, — нахмурился и придвинулся поближе к огню.

Во сне к Саймону пришел доктор Моргенес, одетый для долгого путешествия в плащ с капюшоном, со следами сажи внизу, словно старик прошел сквозь огонь. Лишь небольшая часть его лица виднелась из-под капюшона — сверкали очки, торчала белая борода, все остальное оставалось в тени. За спиной Моргенеса открывались незнакомые пространства, бурлила серая жемчужная пустота, как в центре бури.

— Дело не в том, чтобы просто дать сдачи… — прозвучал голос доктора, — даже если ты сражаешься для того, чтобы сохранить собственную жизнь. Должно быть нечто большее.

— Большее? — Несмотря на радость, которую испытал Саймон, увидев Моргенеса из сна, он знал, что у него всего несколько мгновений, чтобы понять слова старика. И драгоценное время уходило. — Что это значит: «нечто большее»?

— Это значит, что ты должен сражаться за что-то. В противном случае ты не более чем пугало на пшеничном поле — ты распугиваешь ворон, даже убиваешь, но тебе никогда не победить. Нельзя забросать камнями всех ворон на свете…

— Убивать ворон? Что вы имеете в виду?

— Ненависти недостаточно, Саймон… никогда. — Казалось, он хотел сказать что-то еще, но белую пустоту у него за спиной внезапно зачеркнула широкая вертикальная тень, которая быстро росла.

И, хотя она не была вещественной, тень казалась тяжелой — толстая колонна темноты, которая могла быть башней, или деревом, или вертикальным краем приближавшегося колеса; она рассекала пустоту за спиной доктора в плаще с капюшоном аккуратно, как геральдический символ.

— Моргенес! — воскликнул Саймон, но во сне его голос внезапно стал слабым, его почти поглотила длинная тень. — Доктор! Не уходите!

— Мне уже очень давно следовало уйти! — крикнул старик, голос которого также ослабел. — Ты справился без меня. И помни — фальшивый посланник! — Внезапно голос Моргенеса превратился в визгливый крик: — Фальшивый! Фа-а-альши-и-ивый!

Фигура в капюшоне начала сжиматься, плащ развевался на ветру. Наконец старик исчез; на его месте махала крыльями маленькая серебряная птица. Внезапно она взлетела, сделала круг по часовой стрелке, затем в обратном направлении и вскоре превратилась в едва заметную точку. А через мгновение исчезла.

— Доктор! — Саймон, прищурившись, смотрел ей вслед, потянулся руками, но что-то их удерживало, тяжелый вес тянул его вниз, словно молочная пустота стала плотной, точно влажное одеяло. Он продолжал с ней сражаться. — Нет! Вернитесь! Я должен узнать больше…

— Это я, Саймон! — прошипел Бинабик. — Пожалуйста, успокойся! — Тролль снова переместил свой вес и теперь практически сидел на животе у юноши. — Прекрати! Если ты не остановишься, то снова ударишь меня по носу.

— Что?.. — Саймон постепенно перестал сопротивляться. — Бинабик?

— От разбитого носа до пяток в синяках. — Тролль фыркнул. — Ты больше не станешь размахивать руками и ногами?

— Я тебя разбудил? — спросил Саймон.

Бинабик соскользнул на пол и присел на корточки рядом с тюфяком, на котором лежал Саймон.

— Нет. Я шел тебя будить — вот какова правда. Но что за сон вызвал у тебя такую тревогу и страх?

Саймон покачал головой.

— Неважно. К тому же я плохо его помню.

На самом деле он помнил каждое слово, но ему хотелось немного подумать, прежде чем рассказать о своем видении Бинабику. Моргенес казался более живым в этом сне, чем в других, — более настоящим. В некотором смысле он будто бы повидался с любимым доктором. Саймон стал с жадностью относиться к вещам, которые мог считать собственными, и пока ему не хотелось ни с кем делиться.

— Зачем ты меня разбудил? — Он зевнул, стараясь скрыть то, что сменил тему разговора. — Сегодня ночью я не должен стоять на страже.

— Ты прав. — По лицу Бинабика промелькнула удивительная улыбка, словно бледная вспышка огня в гаснущем костре. — Но я хочу, чтобы ты встал, надел сапоги и другую одежду для того, чтобы находиться под открытым небом, и пошел со мной.

— Что? — Саймон сел и прислушался, пытаясь уловить звуки тревоги или нападения, но вокруг царила тишина, если не считать неумолчного воя ветра. Он снова улегся в постель и повернулся спиной к троллю. — Я никуда не хочу идти. Я устал. Дай мне поспать.

— Увидев то, что я хочу тебе показать, ты не пожалеешь, — заверил его Бинабик.

— Ты о чем? — проворчал Саймон, не поднимая головы.

— Тайна, но тайна возбуждающая, — не унимался Бинабик.

— Ну так принеси мне ее утром. И тогда я буду очень возбужден.

— Саймон! — Голос Бинабика стал не таким оживленным. — Перестань лениться. Это очень важно! Неужели ты мне не веришь?

С тяжелыми стонами — казалось, на его плечах лежал вес всей земли, — Саймон повернулся и сел.

— Это действительно так важно? — спросил он.

Бинабик кивнул.

— Но ты не скажешь, что это? — мрачно спросил Саймон.

Бинабик покачал головой.

— Ты очень скоро все узнаешь. Это я могу обещать.

Саймон посмотрел на тролля, который выглядел нечеловечески бодрым для такого темного часа ночи.

— Так или иначе, но ты выглядишь довольным, — сердито заявил Саймон.

— Пойдем. — Бинабик встал, возбужденный, как ребенок на эйдонитском пиру. — Я уже оседлал Искательницу. Кантака ждет с безмерным волчьим терпением. Пойдем же!

Саймон позволил ему убедить себя надеть сапоги и теплую шерстяную рубашку. Натянув на плечи толстый плащ, служивший ему одеялом, он выбрался из палатки вслед за Бинабиком, но тут же собрался вернуться.

— Проклятье! — выругался он. — Здесь холодно.

Бинабик поморщился, услышав ругань, но промолчал. Теперь, когда Саймон стал рыцарем, тролль решил, что он уже взрослый мужчина и может браниться, если пожелает. Он лишь указал рукой в сторону Искательницы, которая стояла всего в нескольких шагах от палатки и била копытом по заснеженной земле, ее освещал факел, воткнутый рядом в снег. Саймон подошел к лошади, погладил ее по носу и прошептал несколько