прежнюю. Известны последствия этой борьбы. Дело оказалось неправильно поставленным по существу, в силу основной причины, в силу того, что феодализм, по своей сущности, не мог примириться с империей, как вода с огнем. Конечно, деятели тогдашних событий, люди той эпохи, не понимали руководящей идеи; они направлялись только своими личными эгоистическими побуждениями, но тем не менее все эти мелкие частные факты сами собой обобщались в одну основную идею борьбы за единство и борьбы за феодализм.

Междоусобицы в его доме. Уже в 830 г. возникли междоусобицы. Их начал Пипин Аквитанский. Все три сына восстали против отца. Людовик Благочестивый был оставлен не только своими родными и друзьями, но даже духовенством, которое он всегда щедро наделял всякого рода добром. Войско ему тоже изменило. Бернгард, на которого надеялся Людовик, бежал в Испанию. Победившие пасынки отправили Юдифь в монастырь. Император должен был сдаться сыну своему, Лотарю, тоже императору. Последний собрал совет в Нимвегене, чтобы решить, что ему делать с отцом. Здесь феодалы постановили снова возвратить Людовику Благочестивому престол. Доли Пипина, Людвига (сына) и Карла были увеличены, причем прибавлено, что отец может награждать почтительных сыновей на счет непокорных. Но через два года Пипин поднял новое большое восстание в силу того же принципа. Братья на этот раз не выдали Пипина, а приняли его сторону. Отцу приходилось плохо; войско опять изменило. Папа, который приехал с Лотарем к императору, в благодарность за расположение благочестивого Людовика, употребил все усилия, чтобы уговорить набожного венценосца покориться. Сыновья овладели отцом, которого Лотарь теперь повез в Компендию (нынешний Компьен). Тут разыгрались грязные сцены; сынок убеждал отца идти в монахи. Епископы особенно грубо и жестоко обращались с императором, который их облагодетельствовал; между ними были и такие, которых он возвысил из состояния последнего рабства до великих почестей, замечает Теганус[80]. В конце концов император должен был принести в церкви местного монастыря торжественное покаяние; распростершись в прахе, лежал он перед церковным алтарем; его облекли во власяницу и лишили меча. Затем его посадили в тюрьму, подвергая самым недостойным оскорблениям, и все из-за того, что он переделил империю по неосторожному совету близких ему людей. Только Людвиг Немецкий освободил отца из рук Лотаря, который бежал сперва в Орлеан, потом в Италию. Людвиг созвал большое собрание (в Тионвилле в 835 г.), которое должно было разобрать дело. Там были наказаны четыре прелата (два архиепископа и два епископа), особенно грубо обходившиеся с императором. Юдифь снова вернулась и опять стала интриговать в пользу своего Карла; она сошлась с Лотарем, как с человеком, от которого ее сын был в невольной зависимости; Пипин между тем умер. Пользуясь этим, отец отдал Аквитанию Карлу, прозванному Лысым. На это последовал протест прямых наследников, вследствие которого вспыхнуло новое восстание. В это время Людовик Благочестивый умер, как самый набожный христианин, исполнив в последний час все обряды католической церкви, в 840 г.

Император Лотарь I (840–855). Начинается борьба за идею: быть или не быть Римской империи. Ее завещала древность. Начало единства оказалось неудовлетворяющим действительности; эта высокая идея была не по росту тем мелким людям, которые тогда действовали. За нее было высшее духовенство, потому что оно было галло-римского или чисто римского происхождения, потому что оно гналось за светским единством вместе с единством церковным. Мы видели, с каким ожесточением прелаты отомстили императору Людовику Благочестивому за разделы Римской империи Карла, на совершение которых сами же соглашались. Но эти прелаты были виноваты, потому что ранее допустили осуществление распоряжения Людовика. Лотарю, его сыну, пришлось разыгрывать ту же самую роль, которая суждена была его отцу.

Когда умер его слишком несчастный и слишком добродушный отец, Лотарь был признан императором без сопротивления. Он и Карл Лысый нашли себе историка в Нитгарде. Это был человек, принадлежащий к высшей франкской аристократии. По удивительному и общему для того времени настроению умов он бросил меч и взялся за перо, поступил в духовное звание и скоро сделался аббатом. Может быть, писать историю его побудил наследственный талант. Отец Нитгарда, Ангильберт был славным ученым при дворе Карла Великого; притом он приходился родственником знаменитому императору, его зятем. Надо помнить, что Нитгард не совсем беспристрастен; он был связан узами дружбы с Карлом Лысым, к которому благоволит даже более, чем к самому Лотарю. Сперва Лотарь действовал в интересах Карла. Для него, исполняя предсмертное приказание отца, он разошелся с Людвигом Немецким. Эту борьбу Людвига и Лотаря в защиту Карла летописец объясняет какой-то предвзятой хитростью против Карла. Между тем он сам проговаривается, замечая, что Карл первый начал борьбу и вызвал месть Лотаря. Действительно, когда последовало сближение между Лотарем и Людвигом Немецким, положение Карла стало непрочным. Братья не хотели признавать распоряжений покойного отца и намеревались устранить Карла Лысого с дороги. Они решились защищать права сына умершего, Пипина Аквитанского. Но прежде, чем Карл был стеснен, оба брата успели поссориться, так что Карл мог примириться с Людовиком и выступить против Лотаря, который поддерживал Пипина II, правившего Аквитанией.

Битва при Тавриаке и Страсбургская клятва. В 841 г. близ Оксерра, при Тавриаке, сошлось триста тысяч войска. Лотарь был разбит и потерял сорок тысяч убитыми. Он укрылся в Ахене, откуда стал действовать на национальные германские элементы, склоняя в восстанию саксонских язычников против высших классов, против феодалов-христиан. Тогда Людвиг Немецкий и Карл Лысый сблизились теснее. В Страсбурге они поклялись перед войском блюсти неразрывный союз. Чтобы быть понятыми, они говорили на народных языках, притом нарочно Людвиг на романском, Карл на тевтонском. Эти клятвы записаны Нитгардом в оригинале. В них мы имеем древнейшие филологические памятники двух важнейших европейских языков[81]. Эти образцы указывают, каковы были зарождавшиеся языки французский и немецкий в IX в. Перед этими клятвами были сказаны речи Людвигом по-романски, Карлом по-тевтонски. Но они не были записаны, а, вероятно, вымышлены историком. Клятвы королей, немецкая и романская, были таковы.

Людвиг говорил по-романски, желая быть понятным враждебному войску:

— Pro Deo amur et pro Christian poblo et nostro commun salvament, distdi in avant, in quantDeussaviretpodirme dunat, si salvaraeio cist meon fradre Karlo, et in adiudha et in cadhunna cosa, si cum от per dreit sonfradra salvar d’ist, in о quid il mi altresifazet, et abLudhernulplaid numquam prindari, qui meon val cist meon fradre Karle in damno sit.

Карл на это отвечал теми же словами, но по-немецки:

— In Godes minna ind