подражая полезному примеру своего дяди Карломана (сына Пипина Короткого), хотел так достигнуть высоты подвижнической жизни»[79]. Он возобновил и выстроил более двадцати шести монастырей; но тут же летописец замечает, что эти благочестивые деяния не мешали Людовику быть хорошим правителем, служить предметом гордости своего отца. Аквитания в его правление достигла даже цветущего и счастливого состояния, так что когда король объезжал страну или оставался дома, то ему вовсе не приходилось вершить дела, судить; ни один человек не являлся с жалобой на какую-либо несправедливость. Отец радовался за сына; перед смертью он дал ему несколько наставлений касательно управления государством. Еще за год до своей смерти он провозгласил Людовика императором и умер с полной уверенностью, что оставил наследника, подобного себе.

Но Людовик не обладал гениальностью Карла Великого. Это был человек способный к труду, преимущественно административному, склонный к монашеской жизни; но в нем не было ничего, напоминавшего гений Карла. Теганус рассказывает нам об этих способностях. С первого дня своего самостоятельного управления империей после смерти отца Людовик мог уже заявить свое направление. В Ахене он приказал немедленно предоставить ему многочисленные сокровища отца, сестрам своим отдал законную их часть, а остальное все роздал церквам и монастырям на успокоение души Карла. Наибольшую часть сокровищ отправил он в Рим папе Льву, а то немногое, что осталось, разделил между странниками, духовными, бедными, вдовами и сиротами; себе же оставил только один серебряный треугольный стол, на память об отце. Так распорядился этот оригинальный добряк громадными сокровищами, которые необходимы были для государства.

Затем летописец сообщает еще некоторые факты, свидетельствующие о благочестии и набожности того же короля. «Со дня на день возрастали в нем святые добродетели, которые было бы трудно перечислить». Он избегал всяких удовольствий, кроме охоты, никогда не смеялся громко, носил простую одежду, кроме торжественных случаев и выходов. Понятно, что под одним таким влиянием не развиваются правительственные способности. Взоры Людовика были постоянно обращены на Рим, на папу, которому он всегда старался засвидетельствовать и доказать свое глубокое уважение.

Настала какая-то мертвая и блаженная тишина после шумного царствования. Это была тишина перед разрушением. Мелкие войны с полабскими и балтийскими славянами, набеги норманнов и саксов на берега Галлии и Фрисландии, потеря Сардинии и Балеарских островов, которые были оторваны от империи испанскими мусульманами, — вот все факты внешней истории империи при Людовике Благочестивом. Постоянно проходили собрания духовенства, но административная деятельность шла по образцу прежнего времени. Слабость характера императора обнаруживалась прежде всего в отношениях с детьми. Он не мог сладить с ними; его правление прошло в почти постоянной борьбе с сыновьями. Могли он иметь время и способность управлять такой обширной империей, когда приходилось защищать ее от собственных сыновей, оберегая свой кров и даже свою жизнь.

Сыновья Людовика принесли ему много неприятностей. Из-за слабостей личного характера императора. При всем своем благочестии он был слишком женолюбив. Он сперва подчинялся влиянию первой жены своей Ирмингарды, а после ее смерти подпал под более сильное влияние второй супруги. Ирмингарда старалась доставить независимые владения своим сыновьям — Лотарю, Пипину и Людвигу. За идею единства и нераздельности империи стояло все духовенство, что очень естественно, так как прелаты были люди романского происхождения, среди которых императорский принцип был популярен. Кроме того, единство империи казалось необходимым для единства церковного. В междоусобицах Людовика с его детьми, в их упорной борьбе, в этой пестроте бурных событий мы видим борьбу двух начал, борьбу принципа империи, поддерживаемого всем духовенством, с принципом национальным, стремившимся раздробить империю Карла Великого.

Уже через три года по вступлении Людовика на престол Ирмингарда стала настаивать на разделе государства. В государственном акте, изданном в Ахене в 817 г., думали прикрыть зло звучными фразами, полагали, что этот раздел не был-де нарушением единства империи, которое скреплено самим Богом, что самое намерение разделить империю было бы величайшим соблазном для церкви и оскорблением величия Божия, а между тем на этот самый соблазн решались фактически. Императором при жизни самого Людовика был назначен его старший сын Лотарь, которого станем называть теперь по-латыни, с назначением владеть непосредственно Италией и Бургундией. Пипин получил Аквитанию, т. е. часть нынешней Южной Франции, Гасконь, Тулузскую марку, а младший сын, Людвиг, получил собственно Германию, т. е. Баварию, Алеманнию, земли аваров и формально Чехию, которая имела собственную национальную династию Премыслов. Себе же бывший император оставлял Галлию, в сущности среднюю и северную часть нынешней Франции (с прежней Австразией, т. е. с северо-восточными землями по Рейну). Два младших брата, Пипин и Людвиг, по трактату были связаны со старшим узами повиновения. Они обязывались приносить ему дары; без его согласия они не могли жениться, начинать войну и заключать мир; после их смерти подданные должны были признать общими королями их старших сыновей, чтобы не могло произойти дальнейшее деление королевства.

Полагали, что это поддержит единство империи. Только при таких условиях высшее духовенство согласилось на ратификацию договора. Но оказалось, что в тот грубый век нельзя было полагаться на родственные узы. В трактате было оговорено, что побочные сыновья не наследуют. Тут же явился обиженный в дележе побочный брат императора Бернгард. Он поднял восстание, но был укрощен, смирился перед бывшим императором, который, однако, в наказание выколол ему глаза. Лотарь поспешил короноваться в Риме, причем обряд помазания совершил над ним сам папа.

Но его отец плохо предугадывал будущее. Ирмингарда умерла. Дочь баварского графа Юдифь, блиставшая красотой и образованием, прельстила Людовика. Он женился во второй раз и полностью подчинился новой супруге. Она стала управлять за мужа государством. Ее влияние еще более усилилось, когда она подарила своему благочестивому супругу сына, которого в честь знаменитого деда назвали Карлом. На нем отец и мать сосредоточивали всю свою любовь. Задачей Юдифи с этих пор стало приискание возможно большего удела для любимца. Но при этом приходилось обидеть старших сыновей, которые давно располагали данными им уделами как собственностью. Это грозило новыми волнениями. Их должно было еще более усилить честолюбие Юдифи. Она пригласила к сыну в качестве воспитателя слепого дядю, герцога Бернгарда, а через него склонила вельмож и императора к новому переделу. Для Карла нашлась доля, составленная из других участков, а именно Алеманния, Эльзас и часть Бургундии. Церковная партия, которая отстаивала идею единства, потерпела поражение. Она убедилась, что раз допущенное деление влечет дальнейшие. Эта партия поняла, что ошиблась, но при этом старалась исправить ошибку; она решилась бороться за свой принцип. Она поставила себе целью, по крайней мере, не допускать дальнейших ошибок, если нельзя будет исправить