Там меня ждал пожилой человек, сидевший за небольшим столом. Я сел напротив него и начал разговор:

– Нас ожидает очередное театральное представление? Какая роль в этой пьесе отведена вам, уважаемый?

– Честно говоря, я и сам устал от подобного лицедейства, – уверенным голосом сказал старик. – Но это часть нашей договорённости с тем, к кому вы пойдёте после меня. Скажу сразу: я не могу вам ничего о нём сказать. Могу лишь попытаться отговорить вас от той затеи, которую он вам предложит. Хотя если честно, то мне уже всё равно. Я периодически общаюсь с разными людьми, которых пытаются привлечь к созданию нового миропорядка, но мой жизненный опыт говорит мне одно: у вас ничего не получится. Каким бы мудрым ни был тот, кто поведёт вас вперёд, человечество найдёт способ обмануть и его.

Мой невидимый спутник присел рядом с ним и начал всматриваться в глаза старика, улавливая мимику его лица.

– Если вы не можете рассказать мне о том, с кем я хочу встретиться, – начал я, – то хотя бы скажите, кто вы. И от чего вы меня пытаетесь отговорить?

– Я понимаю, что у вас в голове много вопросов, но на многие из них я пока что не имею права дать вам ответ, поэтому позвольте мне лишь рассказать всё то, что мне на данном этапе позволено. Остальное вы узнаете чуть позже, но уже не от меня. Итак, я был одним из членов правления Конгломерата до того, как принял решение сдаться в плен Новой Инквизиции. Я стал первым представителем старой элиты, кто осознал неизбежность преобразований, начатых этой властью, но мой скептицизм бывшие соратники не разделяли. Некоторые из них до сих пор считают меня предателем. Другие думают, что я сошёл с ума, и есть вероятность, что они правы, так как я и сам не до конца понимаю, чем же ещё можно объяснить мой поступок. Но и у тех, и у других сейчас одна задача: они пытаются вернуть прежние позиции в корпоративной иерархии, за которую мы так дорого заплатили. Когда я понял, что наша борьба проиграна, я мог лишь прийти сюда, чтобы ценой свободы попытаться ослабить наказание для своих близких, ещё не осознавших всей тщетности попыток бороться за тот социальный строй, который они считают правильным.

– А вы сами тоже считаете правильным то, что сейчас творится с людьми, которым не повезло родиться в ваших «великих» семьях? – перебил его я.

– За всё время существования нашего вида ещё ни разу не было по-настоящему справедливого общества, – впервые отведя взгляд, продолжил старик. – Это отражение нашей несовершенной природы. Мне уже почти сто лет, и, оглядываясь на свою жизнь, я не могу сказать, что горжусь всеми своими поступками. Но что мешало тем, кто жил рядом во времена моей молодости, идти по одному со мной пути? Мне тоже не повезло родиться в семье с вековыми традициями, однако я работал не покладая рук, чтобы достичь вершины, а тем, кто рос со мной на одной улице, вполне хватало среднего достатка да бутылки пива перед телевизором за просмотром очередного вечернего сериала для дебилов. И я сейчас говорю даже не о материальных благах, а о духовном совершенствовании самого себя. Справедливо ли то, что мы сделали с человечеством, спросите вы. Конечно, справедливо, я ни минуты в этом не сомневался. Мы сами загнали себя в такие условия, когда для спасения организма приходится ампутировать его часть. Поймите, нам не нужна была власть над миром. Мы обладали ею и без этого. А решение вскрыть загнивающий социальный нарыв пришло в наши головы не просто так. Несколько различных научных организаций, не связанных друг с другом, получили от Конгломерата огромные финансовые вливания на одно исследование, касающееся попытки предсказать развитие общества исходя из сложившихся на тот момент социальных факторов. Они учитывали такое количество различных вариантов, что отчёт занимал несколько тысяч страниц. Не буду утомлять подробностями и методами его написания, но я до сих пор считаю его одним из величайших трудов человечества. Но все независимые группы пришли к одному и тому же выводу: напряжение на планете только усиливается, и процесс уже необратим. Ограничивать свободы людей, выросших во вседозволенности и безответственности, просто нереально. Те будут всячески этому противиться. Поэтому приняли единственно верное на тот момент решение – ускорить этот процесс, пока мы ещё были в состоянии хоть как-то им управлять. Нашим предшественникам нужно было провести подобное исследование на пятьдесят лет раньше. Тогда, скорее всего, такого жёсткого вмешательства не потребовалось бы. Но случилось то, что случилось. Большая война стала спасительным кровопусканием. И если бы мы не организовали её под своим строгим контролем, то лет через пятьдесят это бы произошло само, только последствия были бы гораздо хуже. Я уверен, что планета в таком случае просто бы перестала существовать. Мы лишь смягчили удар и сгладили его эффект.

– Как легко вы играете в богов и разбрасываетесь миллиардами жизней! – с презрением начал я. – Хорошо рассуждать о высоких идеалах, когда не нуждаешься ни в чём. Когда не ваши дети погибают на войне, то не так уж и трудно принимать подобную философию. А к вам во снах не приходят те, кем вы пожертвовали ради блага планеты?

– Я вообще мало сплю в последние годы, а снов и вовсе не вижу. Внутри меня осталась лишь пустота. Мой любимый внук, на которого я возлагал большие надежды, был таким же идеалистом, как и вы. Он пошёл добровольцем на фронт, и через полгода его убили. Сын моего близкого друга сделал то же самое, и результат был таким же. Я тоже несу ответственность за свои поступки. Главное моё наказание в том, что врачи предрекают мне продолжительное адекватное существование. Бог ещё долго будет издеваться надо мной, не пуская в лучший мир. Но если бы мне выпал шанс всё изменить, – я бы не стал им пользоваться. Вы можете считать меня чудовищем, но я сделал то, что должен был. Кто знает, может, через тысячу лет мне поставят памятник. Ведь к тому времени вся сегодняшняя боль, которая нам сейчас мешает воспринимать мир критически, угаснет. И наши потомки будут смотреть лишь на результат, который, несомненно, будет положительным. В наши дни многие воспринимают Александра Македонского или Чингисхана как положительных государственных деятелей, но редко кто вспоминает о той цене, которую они платили за такие преобразования.

– А то, что творится в мире сейчас, вы тоже считаете справедливым? Или вы всё так же