Перед тем как обо мне доложили, я успел дружески кивнуть Филипу и Луи – и немного изучить герцога. Его вид меня порадовал. Исчезли признаки усталости, избороздившие его лицо за время мятежа и в дни, предшествовавшие перемирию в Шатору. Мой хозяин выглядел здоровым, даже счастливым.

Куда менее приятно было видеть рядом с ним Фиц-Алдельма.

Разумеется, этот змей заметил меня первым и зашептал Ричарду на ухо.

К моему ужасу, когда герцог повернулся ко мне, выражение его лица было холодным.

– Руфус.

– Сир. – Я скрыл свое огорчение. Голова Филиппа повернулась. Слегка обомлев, я упал на одно колено. – Государь.

Майордом кое-как выговорил мое имя.

– Встань.

В голосе короля угадывался интерес.

– Государь, это один из моих оруженосцев, – сказал Ричард. – Прибыл, как я подозреваю, с посланием от моего господина отца.

– Именно так, сир.

– Как он?

– Выглядит уставшим, сир. Раздражителен.

Хотелось еще добавить, что он вспыльчив и своеволен и хромает сильнее, чем прежде, но я не осмелился.

Ричард вздохнул и махнул мне рукой.

Я подошел и протянул пергамент.

– Мне приказано вручить это, сир.

Герцог почти что выхватил свиток. И, сломав печать, молча прочел письмо.

– О чем там говорится? – спросил Филипп.

«Да, – хотелось мне закричать. – О чем там говорится?»

Ричард свернул пергамент.

– Меня просят вернуться. Говорит, я получу все, чего пожелаю.

– Понятно, – сказал Филипп. – Каким будет твой ответ?

Вопрос был серьезный, но Ричард не колебался.

– Ответа не будет.

Филипп заулыбался, как ребенок, которому поднесли целую тарелку марципановых сладостей и вафель.

«Не доверяй ему!» – хотел закричать я, но вместо этого только спросил:

– Сир?

– Возвращайся в Анжер и, если король спросит, что́ я сказал, так и передай ему.

Тон Ричарда давал также понять, что аудиенция окончена.

– Сир.

Я глубоко поклонился. По моей надежде вернуть расположение Ричарда был нанесен новый удар.

Фиц-Алдельм хмыкнул. Меня подмывало врезать ему кулаком по лицу. Но вместо этого я с тяжелым сердцем вышел из комнаты.

Глава 23

Согласно указаниям, полученным Маршалом от местного крестьянина, до королевского охотничьего домика в Лион-ла-Форе оставалось рукой подать. Дневной свет догорал, летний воздух был прохладным, на траве уже сверкала густая роса. Если он не намерен провести ночь под открытым небом, следует поскорее найти приют. Велев оруженосцу спросить дорогу у обитателей стоявшей на обочине однокомнатной хижины, рыцарь остался следить за верховыми конями и вьючными животными. Его походная лошадь, пылкая испанская кобыла, за которую он отдал столько же, сколько стоил выученный боевой скакун, похрапывала от голода. Маршал потрепал ее по холке. Покоренный живостью лошадки, он, не глядя на цену, купил ее перед отъездом в Утремер.

Проведя более трех лет за пределами королевства Генриха, рыцарь вернулся – тощий как хлыст, с загорелыми дочерна открытыми участками кожи, в тунике свободного покроя, обычной в тех краях. Его легко можно было принять за сарацина, и такое часто случалось. Маршал усмехнулся, припомнив розовощекую владелицу мясного ларька в городке двумя днями ранее. Деловито поджаривавшая ломти свинины женщина заметила его в последнее мгновение. Ее вопли могли поднять мертвого, а один посетитель, перепугавшись, уронил свою покупку и, придя в ярость, стал требовать замены.

– Еще совсем немного, сэр. – Его старший оруженосец, прежде круглолицый, а теперь обладатель заостренных черт, по имени Жослен, указал на дорогу. – Не далее как в полумиле будет поворот.

Маршал кивнул, радуясь спокойной уверенности Жослена. Потеряв в весе, тот за время путешествия превратился из мальчика в мужчину. Уильям подумывал посвятить его в рыцари. Но сначала следует подыскать нового оруженосца. Человек его положения нуждается в двоих.

– Не запрягай телегу впереди лошади, – пробормотал Маршал себе под нос. – Сначала поглядим, как встретит меня король, а потом уже будем решать.

Деревья вздрогнули под порывом ветра, и Жослен поежился.

– Среди жаркого Утремера, сэр, я только и мечтал оказаться в Нормандии или в Анжу. А теперь я здесь, и мне слишком холодно.

Маршал расхохотался.

– Как гласит пословица, далекие холмы всегда зеленее.

– Стой! – Дорогу им преградил дюжий солдат в пухлом гамбезоне, вооруженный копьем и щитом. – Кто едет по землям королевской охоты?

– Меня зовут Уильям Маршал.

Солдат осклабился.

– И кто же это такой?

– Величайший из воинов христианского мира, вот кто! – вскричал Жослен.

Маршал с трудом сдержал улыбку. В его оруженосце все еще оставалось много от мальчишки.

– Никогда о таком не слыхал, – проворчал караульный. Будучи моложе Жослена, он растерялся.

– Я не осуждаю тебя за невежество, – сказал Маршал, подъехав ближе. – Знай, что я много лет служил Молодому Королю. Теперь мой господин – король Генрих. Мне сказали, что он где-то здесь, в своем охотничьем доме. Я хочу его видеть.

Солдат намеревался возражать и дальше, но приход его товарища, который был лет на десять старше и узнал Маршала, прервал спор в самом начале. Отвесив молодому оплеуху и обозвав его безмозглым дурнем, старший воин извинился перед Уильямом.

– Король будет очень рад видеть вас, сэр. Не помешает поднять ему настроение, очень не помешает.

– Охота, значит, была неудачной?

– Не в том дело, сэр. – Молодой солдат поспешил ретироваться после полученной выволочки, но воин все равно оглянулся вокруг. И когда продолжил, понизил голос: – Король и Ричард снова рассорились, сэр. Герцог вот уже месяц как в Париже.

– С Филиппом?

– То-то и оно, сэр. Со времени его отъезда король места себе не находит.

Маршал не ожидал легкой жизни по возвращении, но надеялся, что трагическая гибель Джефри, еще одного сына Генриха, сблизит отца и его оставшихся отпрысков. Похоже, этого не случилось. Уильям передернул плечами, как обычно делал перед боем. «Ну да ладно, – подумал он. – Отступать я не намерен». Мысль вызвала у него горькую усмешку: отступать было некуда. Поблагодарив солдата, Маршал поехал в сгущающихся сумерках к шатрам и палаткам, разбитым вокруг охотничьего дома.

Маршала узнали и осыпали градом радушных приветствий. Не останавливаясь, он отвечал кратко или вскидывал руку. У королевского домика, оставив Жослена и второго оруженосца с конями, он назвал свое имя стражникам. Его сразу проводили в дом. Освещение внутри было скудным. Стены украшали черепа животных: кабанов, оленей, волков. Стояли рогатины в козлах, рядом с ними висели щиты. Пол был устлан тростником, но резковатый запах говорил о том, что не мешало бы добавить свежих растений.

Король сидел за столом в обществе десятка баронов и рыцарей из своей свиты. Менестрель, подыгрывая себе на лютне, пел про охоту и сражения. Маршала заметили не сразу, и у него было время разглядеть присутствующих и понять, насколько близко или далеко от Генриха они сидят.