Бардульф вмешивается. Он явно получает слишком много удовольствия от моих мучений, чтобы оставить все как есть.

— Разве ты никогда не задумывалась, почему тебя так тянет к нему? Почему ты с такой готовностью легла в постель мужчины, с которым только что познакомилась? Вероятно, ты почувствовала влечение к нему с первого взгляда, не так ли?

Я снова в палатке на берегу, в ту самую первую ночь. Удивляюсь, почему мне не было так противно, как должно было быть, когда он дотронулся до меня.

— Большинство из нас, рыцарей, стараются подавить в себе обаяние. Особенно рядом со суками, которыми интересуется король.

— Я сказал, не называй ее так! — Эвандер фыркнул и снова попытался двинуться к Бардульфу.

— Отвечай! — Я останавливаю его резким приказом. Эвандер оглядывается, и выражение его лица говорит мне обо всем. — Это правда… не так ли?

— Это не то, что ты думаешь, — поспешно пытается сказать он. — Фаэлин, я бы никогда…

— В ту первую ночь, когда ты взял меня в свою палатку… — Мурашки бегут по рукам в тех местах, где Эвандер коснулся меня в ту самую первую ночь. Теперь уже не от удовольствия, а от ужаса. Я помню, как хорошо он себя чувствовал. Как сильно я хотела его, даже тогда, несмотря на себя. Он был готов принять меня, когда я сделала ему предложение позже. Он без проблем отвел меня в свою палатку, чтобы я могла… Я думала, что это просто давление очарования Конри на нас обоих. Что это были вынужденные действия. Но нет.

Я была такой дурой.

— Мне всегда казалось, что в один прекрасный день, рано или поздно, я наконец-то смогу показать Конри твое истинное лицо, Эвандер. — Бардульф медленно встает, опираясь на дерево, о которое он только что ударился, чтобы подняться на ноги. — Доказать ему, что тебе нельзя доверять. Но я никогда не думал, что смогу сделать это именно так.

— Ты действительно думаешь, что я мог так поступить с тобой? — шепчет Эвандер, сосредоточившись только на мне.

— А во что я должна верить? — спрашиваю я его. Гнев и боль борются за контроль над моими словами. Один хочет закричать. Другая хочет вообще ничего не говорить. — Ты солгал мне, Эвандер.

— Нет, нет. Я… я не говорил тебе о чарах, но…

— Тогда это все, что мне нужно знать.

— Я могу подавить его! — Он делает шаг ко мне. Не к Бардульфу. — Магия — это выбор, всегда. Я не использовал ее на тебе, клянусь.

— Ты влюбился в королеву короля или обманом пробрался в ее постель; в любом случае, это не сулит тебе ничего хорошего, — с ликованием говорит Бардульф.

Я не получаю от этого никакого удовольствия. Нет никакого удовлетворения, извращенного или иного, в этом разоблачении. А его энтузиазм лишь заставляет меня ненавидеть Бардульфа еще больше. Ему наплевать на меня, его волнует, как схватить Эвандера и подчинить меня себе. Эвандер же заботится лишь о… У меня нет четкого ответа. Мое сердце и разум слишком мутны для этого. Единственное, на чем я могу остановиться, это он сам — Эвандер заботится только о себе.

— Как я могу верить тебе, если я уже знаю, что ты мне солгал? — спрашиваю я Эвандера.

— Я никогда тебе не лгал. — Его тон стал умоляющим. Он умоляет меня понять.

Но я не понимаю. Не могу.

— Недосказанная правда — это все равно ложь. Ты не сказал мне правду, и я бы не догадалась спросить. Ты должен был понимать, что это то, о чем я хотела бы знать. Иначе было бы нечестно по отношению ко мне.

— Фаэлин…

— На твоем месте, Эвандер, я бы не произнес ни слова, пока ты не предстанешь перед Конри. Побереги дыхание для защиты. Думаю, оно тебе понадобится. — Бардульф приближается, обращая внимание на меня, а не на него. — Фаэлин, Конри послал меня, потому что почувствовал твое возвращение на равнину и попросил прийти, убедиться, что ты в порядке, и проводить тебя обратно. Если ты хочешь уйти, мы можем отправиться без Эвандера.

— Я бы хотела, — холодно отвечаю я. Единственный человек, которому я могу доверять, вернулся к Конри… Аврора. Она — единственная, кого мне стоило слушать в этом жестоком мире.

Но Аврора… Она доверяла Эвандеру. Хорошо отзывалась о нем. Она никогда не упоминала о привороте. Значит ли это, что он не настоящий? Или Эвандер говорит правду о том, что подавляет его во мне?

Единственный способ узнать наверняка — спросить у нее. Тогда, что бы ни сказала Аврора, я буду верить ей. Чем быстрее я вернусь, тем лучше.

— Почему бы тебе не пойти вперед, Эвандер? — Бардульф пытается обхватить меня за плечи. Я отстраняюсь, не желая, чтобы он думал, что мы дружим. Я могу злиться на Эвандера, но это не значит, что Бардульф мне вдруг понравился. Он лишь одаривает меня тонкой улыбкой и возвращает свое внимание Эвандеру. — Я закончу сопровождать ее в Ден. Думаю, со мной она будет в большей безопасности.

— Конри велела мне защищать ее и быть рядом с ней. Заботиться о ней. — Эвандер с трудом выговаривает слова, так сильно сжимается его челюсть.

— И как же ты ее защищал. — Бардульф делает еще один шаг ко мне. Я делаю еще один шаг назад.

— Ты заставляешь ее чувствовать себя неловко, — говорит Эвандер от моего имени. Я хочу сказать ему, чтобы он этого не делал, но втайне благодарна ему за то, что он заставил Бардульфа отойти, даже если мне все еще противно.

— Вот ты пытаешься читать мне нотации, как будто у тебя есть какие-то высокие моральные принципы, в то время как я всего лишь пытаюсь предложить тебе возможность спастись. Ты действительно хочешь, чтобы Конри услышал об этом от меня? — Угроза Бардульфа очевидна.

— Я не уйду…

— Иди, Эвандер, — отрывисто произношу я. Эвандер переключает внимание на меня, и выражение его лица становится израненным, словно это я впилась когтями в его плоть. — Отправляйся в Ден и лечись. Увидимся через день.

— Фаэлин…

— Я не хочу, чтобы ты был рядом со мной. — Заявление спокойное, холодное. Но я вижу, какой хаос оно вызывает в нем. Эвандер отступает на шаг, и его уверенность заметно ослабевает. Он сказал, что всегда будет рядом, пока я хочу это. Что ж, теперь я все прояснила. Я провела черту на песке.

— Я… Очень хорошо. — Эвандер старается взять себя в руки. Это ему почти удалось. — Но мы увидимся завтра. — Он вторгается в личное пространство Бардульфа, и Эвандер, с