будто это удержит меня.

Ты хорошо меня знаешь, это бесполезно, детка.

Не свожу с нее пристального взгляда, и она делает то же самое. Зеленые глаза напряжены, но в них светится что-то… Что-то глубокое.

– Бастиан… – шепчет она.

– Потанцуй со мной, богатая девочка.

Она отрицательно качает головой.

– Ты не можешь сказать мне «нет», детка, – мои слова почему-то звучат как вызов. Почему? Я не нервничаю. Я никогда не нервничаю. – Сегодня тебе нельзя говорить «нет». Приказ твоего отца, верно?

– Не делай этого, – бормочет она, складывая руки перед собой. – Отец смотрит.

– Я видел его.

Я увидел его сразу, когда только вошел сюда. Высокий, крупный и широкоплечий, он идеально вписался в свой офигенный костюм. Не то чтобы я часто вижу мужчин в костюмах, но этот чувак, он солидный – во всех отношениях босс. В этом зале полно мужчин в дорогущих костюмах, но они ведут себя так, словно хотят, чтобы их заметили. Продуманные позы, локти слегка согнуты, чтобы должным образом выпятить грудь, подбородки подняты. Пустые лица и легкие кивки.

Райо Ревено другой. Не последний человек в легальном бизнесе и первый, по крайней мере в обозримом пространстве, в нелегальном. За ним сила и власть.

– Кивни мне и уйди. Пожалуйста, – умоляет она.

Но я и не думаю отступать.

– Скажешь ему, что я парень Хлои, просто ищу, с кем потанцевать, потому что потерял свою партнершу.

Ее мгновенный взгляд обжигает. Моя маленькая воровка ревнует.

– Я найду тебя позже, – говорит она. – Я обещаю, но сейчас не время играть в рабу и господина.

Я улыбаюсь.

– Заманчиво… но нет. – Делаю еще один шаг, и, когда открываю рот, мой голос звучит неожиданно мягко: – Потанцуй со мной, детка. – Звучит как мольба, чего не должно быть в принципе, но это так.

Никакой реакции.

– Хорошо, – хмурюсь я. – Одна песня, и я ухожу.

Она рассматривает меня. Ей, наверное, кажется, что я просто ищу способ добиться своего. Так оно и есть, но это не принуждение и не вызов. Одна песня, и я действительно ухожу.

В прямом смысле – из этого зала.

Еще шаг, и мыски нашей обуви соприкасаются.

– Ну, что скажешь? – Костяшки моих пальцев скользят по тыльной стороне ее ладони, и она в ответ проводит пальчиками по моим татуировкам. Левый уголок пухлых губок слегка приподнимается. Ее волосы распущены и зачесаны на одну сторону, драгоценности подобраны в тон платью, скрывающему изгибы идеального тела.

Давай, детка, возьми меня за руку…

Ее пальцы переплетаются с моими, и, черт возьми, в моей груди что-то щемит.

– Роклин.

Она отпрыгивает от меня на шаг назад. Мы оба поворачиваемся к ублюдку, который посмел вмешаться.

– Оливер, – она пытается успокоиться, но я знаю, что внутри у нее все дрожит, – я…

– Отойди, мать твою, – говорю я.

Маленький сучонок изо всех сил старается казаться крутым парнем, но он уже готов поддаться страху.

Все богатые мужчины думают одинаково. Точно так же, как ее отец почти уверен, что его конкурент Энцо Фикиле не создаст проблем в поместье Грейсон, этот сучонок думает, что я отступлю перед его статусом. Отступлю, потому что у него есть имя, а у меня нет.

Но между нами есть различия, и они в мою пользу.

Мне нечего терять, мне не нужно спасать лицо, у меня нет связей, которые могут порваться.

Я волк-одиночка среди этой стаи, но мне все равно, потому что то, что здесь происходит, для меня ничего не значит.

И эта девушка моя, несмотря ни на что.

Есть разница между тем, чему тебя учили, и тем, что ты познал сам, на собственной шкуре. Я знаю, что дерьмо меняется в мгновение ока, и знаю, как из него выбраться. Вы можете планировать что угодно, имея запасной план от А до Я, но все теряет смысл, когда парень, у которого нет ключа, вдруг открывает запертые двери. Уличные парни всегда побеждают.

Оливер широко – слишком широко – улыбается, и от этого холодок пробегает у меня по спине.

– Я не собирался вас прерывать… хотя, честно говоря, так и есть. Но почему бы тебе не отойти в другой конец зала? Уверен, ты бы не хотел узнать, что происходит, когда мистер Райо проявляет любопытство.

– Я сказал, отвали.

– Бастиан…

Сучонок тянется к ее руке, но я ловлю его руку и выворачиваю до тех пор, пока его спина не сгибается.

– Прикоснись к ней еще раз, и…

– Бастиан, прекрати!

– …и для тебя все закончится намного хуже.

– Да пошел ты, – шипит он.

Пинаю его под зад, и он, споткнувшись, врезается в официанта; поднос с грохотом летит на пол.

Роклин ахает, все смотрят на нас.

Эго сучонка взыгрывает. Он возвращается, щеки красные от ярости, но я встаю у него на пути.

– Я тебя предупредил, красавчик.

– Что, черт возьми, здесь происходит?

Роклин дергается, а Оливер выпрямляется, меняя выражение лица. Он снова сияет идеальной улыбкой, стоит, разглаживая рукав пиджака.

– Это недоразумение, сэр. Всё в порядке. Мы с Роклин собираемся потанцевать, как она мне обещала.

– Только попробуй, – говорю я.

Роклин, возможно, что-то пискнула, не могу сказать наверняка, но я заметил, как расширились глаза сучонка.

Внезапно я осознаю, что передо мной Райо Ревено, человек, с которым моя девушка так не хотела меня знакомить.

Его темные глаза проницательны, и я вижу в них требование. Он хочет, чтобы я подчинился, отступил, уступил. Он хочет знать, кто я такой, зачем я здесь и почему стою так близко к его дочери.

Большинство людей в этом зале вернулись в свои маленькие мирки; опрокинутый поднос – сиюминутная проблема, грохот лишь на минуту привлек внимание.

Когда я ничего не говорю, зрачки Райо Ревено сужаются, и он меняет позу, слегка приподнимая подбородок и наклоняя голову.

– Оливер, – медленно произносит он. – Почему бы вам с Роклин не пойти потанцевать?

– Папа…

– Иди, – обрывает он ее.

После двух секунд колебания Роклин обходит отца, бросает взгляд в мою сторону и направляется к сучонку.

Тот протягивает ей руку.

Роклин принимает ее.

Я хватаю ее за запястье, и тут Райо Ревено оказывается прямо передо мной. И не один, а в компании четырех охранников.

– Убери руку от моей дочери, прежде чем узнаешь, что происходит с людьми, которые прикасаются к тому, что им не принадлежит.

– Если он дотронется до нее, я продемонстрирую это сам, и не буду ждать, пока все разойдутся.

Все звуки в зале стихают, хотя тех, кто может нас слышать, единицы.

К нам подходят подруги Роклин.

Ноздри Райо Ревено