концов им это надоело и они нашли себе новую жертву. – Он пожимает плечами, как ни в

чем не бывало. – Так странно, – говорит Рев. – Я забыл ощущение воздуха на коже. – Он

вытягивает руки над головой, затем складывает их у себя на коленях. – Чувствую себя

ребенком.

Если он не перестанет потягиваться, я упаду в обморок. Я придвигаюсь ближе.

– Что означает твоя татуировка?

– Это не татуировка. – Он делает паузу. – В смысле, да, но мой отец сам ее сделал.

Она тянется вдоль всей моей спины. От одной руки к другой.

Каждый раз, когда он рассказывает что-то о своем отце, и я думаю, что хуже быть

уже не может, – оказывается, что может. Я сглатываю.

– Он сделал это сам? – Я прерываюсь, чтобы не спросить, было ли это больно.

Конечно же, это больно.

– Да.

Я начинаю различать слова.

-... «так и он избавит тебя ото зла внутри тебя...»

Рев шлепает ладонью поверх предплечья.

– Не читай вслух.

Я отшатываюсь назад и выпрямляюсь, шокированная.

– Прости.

– Нет. – Его голос напряжен. Спустя мгновение он очень неохотно убирает ладонь, затем кладет обе руки на перила. – Ты меня прости. Этот стих о том, как непослушный

сын должен быть убит. – Рев делает паузу. – Он прислал мне его по эмэйлу сегодня днем.

Вау. Я не знаю, что сказать.

– Ненавижу это, – говорит Рев, и я впервые слышу яд в его голосе.

– Хочешь снова надеть свитер? – шепчу я.

– Да. И нет. – Рев не делает попытки поднять его.

– Хочешь подержать меня за руку? – Я протягиваю ему руку.

Рев изумленно смотрит на меня.

Затем делает глубокий вдох и переплетает свои пальцы с моими.

Его ладонь теплая рядом с моей, пальцы надежные и сильные. Это то, чего не

хватает моей виртуальной дружбе. Тепла человеческого тела. Звука его дыхания и

ощущения его кожи. На мгновение мне хочется закрыть глаза и раствориться в этом

чувстве.

– Ты придешь завтра в школу без свитера? – спрашиваю я неожиданно.

– Не знаю. Не думаю. Я не хочу... я еще не готов.

Я смотрю в его сторону и мой взгляд снова блуждает по его рукам, по мышцам его

груди. Мои щеки горят огнем, но я так же польщена, что он настолько мне доверяет.

– Уверяю тебя, никто не станет смотреть на твои шрамы.

Теперь краснеет он. Он отводит взгляд.

– Ты забавная.

– Я даже не шучу. Если я тебя ударю, ты вообще почувствуешь это?

Он приподнимает брови.

– Думаешь, что смогла бы меня ударить?

Эта самая близкая к флирту вещь, которую он когда-либо делал. От этого мне

хочется его ударить, только чтобы посмотреть, что он будет делать. Я смотрю в его глаза и

вижу в них звезды.

– Хочешь узнать?

Он смеется.

– Видишь? Бесстрашная. – Затем он фыркает. – Вперед. Врежь мне как следует.

– Что, если я свалю тебя с перил?

– Я попрошу тебя показать мне, как ты это сделала.

Мне нравится, что в его голосе нет высокомерия. Тем более, если учесть, что он, вероятно, мог бы сбить меня с перил всего одним пальцем.

Может быть, это то, что предает мне мужества сжать кулак, отвести руку и

замахнуться.

Он двигается, словно молния. Я ожидаю, что он отобьет мою руку, но он этого не

делает. Не совсем. Он двигается внутри круга моего движения, и внезапно я оказываюсь

охвачена его руками, его лицо у моего плеча.

Он такой теплый рядом со мной. У меня перехватывает дыхание и кружится голова.

– Мне уже давно стоило попытаться ударить тебя.

– На самом деле, ты вовсе не пыталась меня ударить.

Он отпускает меня и, по правде говоря, очень напрасно.

Теперь он стоит, а я пялюсь на него.

– Ты останавливаешь удар объятиями? Я совершенно точно неправильно понимала

джиу-джитсу.

Он смеется, громко.

– Цель в том, чтобы оставаться близко. – Он делает паузу. – Дистанция дает

противнику возможность ударить тебя.

– Можешь повторить?

– Конечно.

Я снова замахиваюсь. Он снова меня ловит.

– Думаю, мне понадобится еще около сотни демонстраций, – говорю я.

Он снова смеется, и я чувствую это по его телу. В субботу вечером я была

потрясена чувством его спины, прижатой к моей спине. Это в миллион раз лучше.

В этот раз он отпускает меня гораздо медленнее.

– Значит, вот так по настоящему нужно останавливать удар? – говорю я. – Кажется, по телевизору мне врали.

– Технически, я должен был уложить тебя на землю, но...

– Звучит многообещающе.

Совершенно точно мой мозг утратил связь с моим языком. Мое лицо вспыхивает.

Его брови взлетают. Рев сдавленно усмехается.

-... но не думаю, что тебе бы понравилось упасть на асфальт.

Я беру его за руку.

– Ладно. Тогда пошли.

Он с готовностью следует за мной, и я веду его в сад заброшенного дома. Мое

сердце подпрыгивает в моей груди. Трава густая, а земля мягкая от недавнего дождя. Текси

оббегает двор, таща за собой поводок.

– Покажи мне по – настоящему, – говорю я.

Рев медлит. Кажется, он обдумывает это.

– Боишься? – дразню я, но