Само собой, что по всем направлениям была организована разведка. Я не хотел раньше времени мозолить глаза противнику своими летательными аппаратами, чтобы не провоцировать лишний раз поиск способов борьбы с ними, потому воздушные шары с наблюдателями висели в воздухе только над самим Ратанским проходом, дирижабли же в количестве трех штук и вовсе пока обретались по ту сторону гор. Но и без них наши разведчики блестяще справлялись со своей работой, отслеживая все перемещения фрадштадтцев в радиусе пятидесяти километров. Несколько раз своевременно доставленная информация давала нам возможность застать врасплох и уничтожить сильно оторвавшиеся от общих сил вражеские части. Но долго с Ричмондом такие вещи проходить не могли: знаний и опыта у него было с лихвой, поэтому островитяне очень быстро перестроились и напрочь перестали перемещаться малыми группами.

Одно время с юга очень бодро двигался в нашу сторону пятитысячный корпус полковника Бьювела, и я уже было настроился отвлечь на него часть войск и разбить на марше. Но губернатор Фрадштадтской Рунгазеи очень своевременно приказал подчиненному сменить направление движения, и Бьювел повернул на северо-запад, прикрыв свой фланг небольшой, но полноводной речушкой, и вскоре соединился с главными силами. Что ж, не получилось так не получилось, жаль немного, но в общем никакого влияния на мои планы эта относительная неудача оказать не могла.

Дело в том, что Ричмонд, несмотря на все свои звания, должности и военный опыт, был сыном своего времени и мыслил исключительно его категориями. И та война, что он собирался вести со мной, была образцово-показательной войной восемнадцатого века, не более. То есть примерной программой его действий было собрать свои войска в единый кулак, подтянуть к ним обоз, а потом найти противника и разгромить его в генеральном сражении. Ну а если вдруг разбитый враг успеет сбежать с поля боя с остатком солдат, то догнать и добить его в еще одном сражении. Вот и все недолга, вот и вся война. То, что военные действия могут тянуться месяцами, а то и годами, и даже могут обходиться без генеральных сражений, ему и в страшном сне присниться не может.

А я знаю такие войны. Раньше мои знания были сугубо теоретическими, а теперь они были подкреплены и практикой предыдущей военной кампании против Улории с союзниками в Старом Свете. А еще у меня теперь кроме преимущества в артиллерии есть воздушный флот и необычная для здешних мест кавалерия. Так что не стоит ждать от меня привычных вам действий, господин генерал, сюрпризы будут.

Происходи боевые действия на нашей территории, я бы задался целью обойтись без генерального сражения, но в условиях враждебно настроенного к нам населения вести долгую маневренную войну было весьма затруднительно. Так что сражению быть, если оппонент не пойдет на попятную.

33

Долго держать оборону на почти тридцатикилометровом фронте весьма затруднительно, а если брать в расчет мои совсем невеликие силы, то и вовсе невозможно. Слава богу, задачу мне облегчила сама природа. Дело в том, что в восточной части Ратанского прохода с гор спускался бурный поток. Достигнув подножия горы, он устремлялся к выходу на равнину, ненадолго поворачивал в восточном направлении, чтобы вскоре, раздавшись в ширину и потеряв скорость, направить свои воды на юго-запад. Дальше у меня точных сведений о реке, называемой фрадштадтцами Астерой, не было. То ли где-то в южной части колонии она впадала в большое озеро, то ли текла дальше на запад, добираясь в конце своего пути до самого океана.

Важным было то, что Астера неплохо прикрывала восточные подступы к Ратанской долине, заставляя надвигающихся с востока катланов, собирающихся действовать заодно с губернатором Фрадштадтской Рунгазеи, делать большой крюк, выходя на оперативный простор только в районе приснопамятного холма.

Что примечательно, туземцы шли на войну огромной толпой, вздымая в воздух пыльные тучи. Волы тянули за собой груженные домашним скарбом и членами семей воинов повозки, тут же следовали за своими хозяевами табуны лошадей, отары коз и овец. Собственно, воинов среди всего этого пыльного сообщества было тысяч двенадцать-тринадцать, не больше, за что нужно благодарить надежно рассорившего часть туземных родов с островитянами Олстона. Но важным здесь было не потенциальное количество катланских всадников, а именно качественный состав их колонны.

– Что скажешь, вождь? Не кажется ли тебе, что катланы идут не просто на битву, а собираются осесть на новых землях? – поинтересовался я у Хулуза, как только разведчики принесли весть о приближающихся к месту будущего сражения туземцах.

– Дай мне неделю, Повелитель Стужи, и я приведу тебе еще пять тысяч воинов! – скрипнув зубами, прорычал Хулуз. – Если по ту сторону гор появится хоть один катлан, избавиться от них потом будет тяжело!

Интересное заявление от вождя народа, считающегося самым несговорчивым и воинственным на континенте. Как видно, имеется среди туземных племен и такое, что вызывает у хошонов не презрение, а какое-то подобие уважения, если не сказать опасения. Мне приходилось уже слышать о нескольких кровопролитных войнах между этими самыми многочисленными рунгазейскими этносами, но сведения эти были на уровне слухов и легенд – в последнее столетие даже непревзойденным мастерам разжигания конфликтов фрадштадтцам не удавалось серьезно стравить эти, несомненно, мешающие осуществлению их планов местные племена. Возможно, в «памяти народной» еще были живы воспоминания о жестоких столкновениях катланов и хошонов, потому они инстинктивно старались избегать острых ситуаций и не нарушать негласно установленную между ними границу в виде линии Ратанских гор.

– Если бы у меня был месяц, я бы привел и двадцать тысяч воинов!

– Но у нас всего пара дней, – спокойно ответил я, – так что будем обходиться тем, что имеется под рукой.

– Князь, – продолжил беспокоиться вождь хошонов, – врагов слишком много! Тридцать и двенадцать – это сорок две тысячи воинов. Нас в три раза меньше!

Отрадно, конечно, что вчерашний враг произносит слово «нас», но безоговорочно доверять ему я пока не собираюсь. Доверие – такая штука, которую нужно заслужить, и предстоящее сражение для Хулуза будет лишь первым шагом в этом направлении. Пока в наших с ним отношениях есть только былая вражда, его страх перед моей силой да желание обогатиться и поднять за счет дружбы с таридийцами свой авторитет среди сородичей. Этого мало. Так что имей вождь хошонов сейчас под своим началом двадцать тысяч воинов, я бы не знал, фрадштадтцев мне больше опасаться или новоявленных союзников.

– Мы, таридийцы, воюем не числом, а