составлены проекты манифестов, призванные возвестить «любезным и верным подданным» императора о даровании им конституции и об одновременном уничтожении за ненадобностью конституции Царства Польского 1815 г. Однако ничего подобного не произошло. Ни манифесты, ни сама русская конституция 1820 г. так никогда и не были обнародованы. Что же произошло? Для ответа на этот вопрос полезно взглянуть, какие усилия предпринимал в это время Александр i в отношении смягчения крепостного права.

Неисполнимая эмансипация

Пристально вглядываясь в действия императора, мы замечаем, что начиная с 1816 г. (как 40 лет спустя и его племянник) он настойчиво пытается добиться дворянской инициативы в решении этого кардинального вопроса русской жизни. Поворотным пунктом здесь стала инициатива эстляндского дворянства, заявившего в самом начале 1816 г. о своей готовности освободить крепостных крестьян.

Прибалтийские губернии (Лифляндская, Курляндская и Эстляндская) коренным образом отличались от всей остальной России. Здесь не существовало крепостного права в его крайних формах. Уровень развития экономики был значительно выше, чем в европейской России. Главное же состояло в том, что помещики уже осознали экономическую невыгодность сохранения в неприкосновенности крепостного права. В предшествовавшее десятилетие в Прибалтике крестьяне получили определенные права. Рядом законодательных актов за эстляндскими крестьянами было закреплено право на движимую собственность и передачу по наследству хозяйства, а по закону 1804 г. были четко определены повинности крестьян в зависимости от количества и качества земли. Теперь формально было уничтожено и само крепостное право.

23 мая 1816 г. Александр i утвердил новое положение об эстляндских крестьянах. В соответствии с ним крестьяне получали личную свободу, но лишались права на землю, переходившую в полную собственность помещиков. Из-за запрещения свободного передвижения и выбора рода занятий крестьяне превращались фактически в бесправных арендаторов или батраков. Положение их оставалось крайне тяжелым. В течение нескольких следующих лет крепостное право было уничтожено также в Лифляндии и Курляндии.

При всех очевидных издержках уничтожение крепостного права в Эстляндии открыло принципиально новый этап в истории крестьянского вопроса в России. Уложение 1816 г. было практически первым за несколько столетий русской истории актом, которым самодержавие не углубляло или расширяло крепостное право, а, напротив, уничтожало его действие хотя бы на части территории огромной Российской империи. В 1816 г. верховная власть публично, не на словах, а на деле продемонстрировала свою готовность при определенных условиях пойти на конкретные меры по освобождению крепостных крестьян.

Однако никаких результатов в русских губерниях добиться не удалось. Неудачей закончилась и предпринятая в 1817 г. попытка склонить дворянство двух украинских губерний (Полтавской и Черниговской) к выступлению с просьбой хотя бы обсуждения проблемы крепостного права.

Все это, правда до поры до времени, нисколько не охлаждало стремление Александра i добиться важных результатов в решении крестьянского вопроса. В 1817–1818 гг. начинается работа над общим планом ликвидации крепостного права в России. О серьезности и фундаментальности намерений Александра убедительно свидетельствует тот факт, что одним из исполнителей своего замысла он избрал Алексея Аракчеева. Аракчеев, которого современники чаще всего называли «змеем», в роли автора проекта освобождения крестьян – явление неординарное. Это как-то не вяжется с устоявшимися представлениями о роли и месте этого человека в отечественной истории. Ситуация, когда реализация прогрессивного замысла вверяется деятелю, имя которого для современников и потомства являлось символом реакции, в некотором роде парадоксальна. Но именно она ясно и недвусмысленно доказывает, что стремление на практике приступить к ликвидации крепостного права было не «заигрыванием с либерализмом», не желанием Александра i понравиться Европе или прослыть там просвещенным монархом, а вполне определенной и целенаправленной государственной политикой. Ведь хорошо известно, что именно Аракчееву Александр доверял разрабатывать и осуществлять свои самые сокровенные замыслы.

В это время Александр i полностью находился в плену иллюзий, что освободить крестьян можно без всякого насилия над помещиками – стоит только предложить им выгодные условия (и опыт Прибалтики лишь укреплял его в этой мысли). Он так и не смог до конца понять истинных причин, которые заставляли прибалтийское дворянство добиваться освобождения крепостных крестьян и в то же время толкали их российских собратьев на пассивное, но непоколебимое сопротивление любым эмансипационным шагам правительства, причин, обусловленных разным уровнем социально-экономического и культурного развития собственно русских губерний и Остзейского края. Поэтому в рекомендациях, данных Аракчееву перед началом работы, Александр настойчиво проводил мысль о недопустимости какого бы то ни было насилия со стороны государства по отношению к помещикам. Это было его единственным условием, а все остальное полностью отдавалось на волю автора.

Как и конституция, проект освобождения крестьян готовился в величайшей тайне. Неизвестно, как долго шла работа, но любопытно, что в феврале 1818 г., незадолго до отъезда Александра i на открытие первого конституционного сейма в Варшаву, проект лежал на столе императора. Оказывается, попытка выработать общие принципы крестьянской реформы непосредственно предшествовала началу работы над конституцией.

Как же думал решить проблему Аракчеев (точнее, чиновники его канцелярии во главе с историком и архивистом Алексеем Малиновским)? Для освобождения крестьян от крепостной зависимости они предлагали начать широкую покупку помещичьих имений в казну «по добровольному на то помещиков согласию» и на некоторых «особенных правилах». Естественное стремление избавиться от долгов и вести хозяйство более рационально, либо обрабатывая наемными рабочими оставшуюся у них после продажи крестьян часть земли, либо сдавая ее в аренду крестьянам, – именно это, как им казалось, должно было заставить помещиков продавать государству крестьян и дворовых.

Насколько же реален был этот проект? Большинство специалистов, занимавшихся изучением вопроса, например Сергей Мироненко, признают, что вполне реален. Экономический кризис, поразивший страну после Отечественной войны 1812 г., привел к резкому упадку помещичьего хозяйства. Росла задолженность, все большее количество помещиков вынуждены были закладывать свои имения, проживая и проматывая проценты по закладным и вновь закладывая имения. Ежегодно за неуплату государственных и частных долгов объявлялись к продаже с публичных торгов десятки тысяч крепостных крестьян. Кстати, с большой долей вероятности можно предположить, что, предлагая выделять на покупку крепостных 5 млн рублей в год, Аракчеев исходил как раз из количества крепостных, ежегодно объявляемых к продаже за долги. Так что вряд ли в первые годы с этим могли возникнуть затруднения.

Но в дальнейшем поток неминуемо должен был иссякнуть, а никаких мер, которые заставили бы помещиков продавать крестьян, проект не предусматривал. Что бы стало делать правительство в этом случае, неизвестно. Но главное даже не в этом. Ведь и в том фантастическом случае, когда все помещики добровольно решились бы расстаться с крепостными, процесс освобождения растянулся бы не менее чем на две сотни лет. Это неопровержимо доказывает элементарный расчет. Если в среднем по России оценить стоимость одной души в 100 рублей ассигнациями (что на самом деле для того времени не такая уж большая цена), то на 5 млн рублей в